Столетняя война. Том III. Разделенные дома - Джонатан Сампшен

в ряды партии мира. Ван ден Босше в ярости отступил со своими людьми, оставив английских латников и лучников спасаться, как могли. Партия мира быстро взяла власть в городе в свои руки и через три дня, 29 октября, обратилась к французскому королю с предложением о переговорах. В декабре была назначена конференция между новыми лидерами города и советниками короля Франции и герцога Бургундского[793].

Но сторонники продолжения сопротивления отказались сдаваться и обратились к английскому правительству. Сэр Джон Буршье, опасаясь за свою жизнь во все более враждебном городе, срочно отправил в Англию письмо с просьбой о подкреплении. Письма достигли Вестминстера в первую неделю ноября. Совет получил разрешение Парламента на отправку в Гент 1.000 человек для укрепления своего единственного оставшегося союзника в Северной Европе. Финансировать эти силы предлагалось за счет займов. Сэр Хью Дрейтон и сэр Хью Диспенсер, опытные солдаты, командовавшие отрядами во Фландрии во время крестового похода епископа Норвичского, получили приказ отплыть из Сэндвича, как только удастся собрать людей. Судя по всему, они планировали пробиваться в Гент из Кале[794].

Именно в этой сложной атмосфере Джон Гонт стал настаивать на необходимости вторжения в Кастилию. Гонт не сомневался, что имеет право на поддержку своих соотечественников. Он рассказал о своих многочисленных заслугах перед английской короной и изложил претензии своей супруги на престол короля Педро I Кастильского. Герцог указал на возможность, которую давала победа португальцев при Алжубарроте, выбить Кастилию из войны и предположил, возможно, довольно бесцеремонно, что сможет привлечь под свое знамя цвет шотландского рыцарства, сеньора д'Альбре и графа Арманьяка, тем самым косвенно способствуя безопасности шотландской и гасконской границы. На удивление он встретил мало оппозиции своим планам, учитывая степень скептицизма, который предыдущие проекты подобного рода вызывали в Палате Общин. Причина этого заключалась в том, что в некоторых кругах, несомненно, существовало сильное желание избавиться от Джона Гонта, чье присутствие в Англии было препятствием для политических амбиций молодого поколения. Но решающие факторы, вероятно, были менее личными. После битвы при Алжубарроте стратегические аргументы в пользу Португальского пути были более убедительными, чем когда эта идея в последний раз обсуждалась зимой 1382–83 гг. Война Хуана I с Португалией фактически удерживали кастильский галерный флот в южных водах с 1380 года, как и предсказывал Гонт. Более того, король Португалии предлагал английскому королю услуги сопоставимого с кастильским собственного галерного флота и уже отправив летом шесть галер в Ла-Манш. Теперь, когда позиции англичан во Фландрии практически рухнули, не было другого способа нанести удар по врагу с приемлемыми затратами.

Джон Гонт был самым богатым человеком в Англии после короля, и можно было ожидать, что он сам возьмет на себя большую часть финансового бремени по организации экспедиции. В результате упорных переговоров субсидия из государственных средств была значительно ниже 40.000 фунтов стерлингов, о которых просил Джон Гонт. В итоге сделка, заключенная между Ричардом II и его дядей, позволила безоговорочно выделить герцогу 20.000 марок (13.333 фунта стерлингов) из средств, полученных от парламентской субсидии. Еще 20.000 марок были одолжены ему на несколько сложных условиях. Если он заключит мир со своим соперником, договор должен был предусматривать выплату 200.000 добла (около 40.000 фунта стерлингов) в качестве репараций за морские нападения кастильцев на Англию. В этом случае заем был бы погашен. Но если герцог становился королем Кастилии или отказывался от своих претензий на трон на других условиях, сумма подлежала возврату в течение трех лет. В итоге Палата Общин получала определенную гарантию того, что кампания будет отвечать более широким английским интересам. В частном порядке Ричард II заверил своего дядю, что ни одно из этих условий не будет выполнено. Поэтому, Гонт получил субсидию в размере 26.666 фунтов стерлингов, что, должно быть, составляло скромную долю от общей стоимости экспедиции. Финансовые дела герцога в этот период особенно неясны, но вполне вероятно, что большая часть расходов на экспедицию была покрыта за счет займов под доходы с его английских владений[795].

Последние отголоски стратегии Фландрского пути были слышны в декабре 1385 года. 7 декабря, когда в Вестминстере закрылся Парламент, а Дрейтон и Диспенсер отправились со своими людьми на побережье, более 200 видных граждан Гента прибыли в Турне для переговоров с герцогом Бургундским и советниками короля Франции. Они торжественно въехали в город, сидя  на дорогих лошадях с большой свитой сопровождающих, и отказались спешиться, когда оказались перед герцогом. Очевидно, как с раздражением отметили французские наблюдатели, они пришли не для того, чтобы заключить мир. Но все же, 18 декабря, после десяти дней переговоров в здании аббатства Сент-Мартин, представители Гента согласились подчиниться. Условия подчинения, когда они были оглашены, были весьма щедрыми. Гент сохранял свои хартии и привилегии, дарованные ему прежними графами Фландрии. Не должно было быть никаких проскрипций и казней. Филипп Бургундский объявил о всеобщем помиловании жителей, какой бы ни была их роль в событиях последних шести лет. Блокада с города была снята, конфискованное имущество возвращено, изгнанникам разрешалось вернуться домой, а заключенные должны были быть освобождены. В жесте, имевшем огромную символическую силу, герцог заявил, что он даже не будет заставлять людей Гента делать что-либо против их совести, что было завуалированным обещанием не препятствовать их верности римскому Папе. Но в более широком смысле поражение Гента было очевидным для всех. Война стала для города катастрофой и мир, при всех его формальных уступках их интересам, мало чем смягчил это бедствие. Город потерял власть, которую он когда-то имел над городами восточной Фландрии и водными путями бассейна реки Шельда. Гильдия производителей сукна уступили свои позиции зерноторговцам и виноторговцам, а знаменитая текстильная промышленность города пришла в окончательный упадок. Гент уже никогда не станет той политической и экономической силой, которая главенствовала во Фландрии на протяжении последних ста лет[796].

В политическом плане непосредственным результатом заключения мира стал полный разрыв политических и торговых отношений Гента с Англией. Экспедиция Дрейтона и Диспенсера была отменена как раз в тот момент, когда они собирались отплыть, а их люди были направлены на усиление гарнизона Бервика. В цитадели Гента сэр Джон Буршье и его английская компания смирились с новой реальностью. Они не собирались сражаться в последней битве с силами имеющими подавляющее превосходство. Поэтому англичане договорились с представителями герцога Бургундского о свободном проходе и, забрав штандарты английского короля, ушли в Кале[797]. После трех лет абсолютной власти Питер ван ден Босше нажил в Генте слишком много врагов, чтобы спокойно спать в своей постели, когда он эту власть потерял. Он бежал вместе с Буршье и поселился в Англии, где жил на пенсию от Ричарда II и продолжая поддерживать английское дело против своих соотечественников, служил в английском гарнизоне Гина