Сын цирка - Джон Ирвинг

Что же касается других любовников, то Матиас Фрей умер. Тот, кто когда-то наводил ужас на авангардистов Цюриха, многие годы был партнером Джона Д. Об этом сказала ему Джулия — она давно знала, что Джон Д и Фрей жили как муж и жена.

— Фрей умер от СПИДа? — спросил ее доктор. Она посмотрела на него таким же взглядом, каким бы окинул Фарука сам Джон Д и улыбнулась его улыбкой со старых рекламных плакатов.

— Нет, Фрей умер не от СПИДа. У него был сердечный приступ, — успокоила Джулия мужа.

Доктор подумал, что никто ему никогда ничего не сообщает. Это так похоже на секретный разговор близнецов во время их полета рейсом 197 из Бомбея в Цюрих, который сильно занимал воображение Фарука, поскольку Джон Д и Мартин Миллс делали из него большую тайну.

— А теперь послушайте меня оба, — говорил Дарувалла братьям-близнецам. — Я не вторгаюсь в вашу личную жизнь и на самом деле уважаю ваши тайны. Все дело в моем интересе к сочинению диалогов. Меня занимает ощущение близости между вами, а оно бесспорно — это ощущение возникло с самой первой встречи? Это случилось в самолете? Должно было случиться. Вас объединяет нечто большее, чем общая ненависть к почившей мамаше. А может, телеграмма ей сплотила вас по-настоящему? — подступал к братьям Фарук.

— Телеграмма — это не диалог. Я думал, ты интересуешься только диалогом, — ответил Джон Д.

— Такая телеграмма мне никогда бы не пришла в голову! — воскликнул Мартин Миллс.

— Я не мог вставить ни слова в его речи. Не было у нас никакого диалога. Мартин произносил один монолог за другим, — повторил Джон Д.

— Он — хороший актер. Я знаю, он может «создать характер», как у них говорят. Но передо мной в самолете был сам Сатана. Я имею в виду, настоящий дьявол, — тоже повторил Мартин Миллс.

— Девять часов — очень большой срок для того, чтобы поговорить с кем угодно, — произнес Джон Д свою любимую реплику.

— Полет продолжался девять часов и пятнадцать минут, если быть точным, — поправил его Мартин.

— Самое главное заключалось в том, что мне до смерти хотелось покинуть самолет, а он продолжал твердить о воле Господа, по которой мы встретились. Я думал, что сойду с ума. Избавиться от него я мог, только посещая туалет, — пожаловался Джон Д.

— Говоря по правде, ты буквально ж и л в туалете! Да, это была воля Бога, теперь-то ты это понимаешь, не так ли? — спросил Мартин Джона Д.

— Это была воля Фарука, — ответил Джон Д.

— Ты на самом деле дьявол! — сказал Мартин своему брату-близнецу.

— Нет, оба вы составляете одного дьявола! — рассердился Дарувалла.

Доктор любил обоих, но по-разному. Он хотел их видеть, ждал от них писем или звонков. От Мартина приходили длинные письма. Джон Д писал редко, но часто звонил, хотя при этом трудно было понять, что ему надо. Подчас Фарук не знал, кто говорит — Джон Д или прежний Инспектор Дхар.

— Привет, это я, — объявился он по телефону как-то утром.

Судя по голосу, Джон Д был расстроен. В Цюрихе, должно быть, наступил полдень. Джон Д сообщил, что он только что присутствовал на каком-то дурацком ленче. Когда актер называл ленч или обед «дурацким», обычно это означало, что ему пришлось выпить что-нибудь более крепкое, чем пиво. Он пьянел от двух рюмок вина.

— Надеюсь, сегодня вечером ты не играешь? — спросил его Дарувалла сварливым тоном отца, недовольного поведением сына, и переживая от этого.

— Сегодня вечером я только дублер, — пояснил актер.

Фарук знал о театре очень мало и представления не имел, что там существуют дублеры. Кроме того, доктор был уверен, что Джон Д сейчас занят в какой-то небольшой, второстепенной роли.

— И ты должен дублировать такую небольшую роль? — осторожно поинтересовался доктор.

— Я дублирую Мартина, — признался брат-близнец. — Мы решили проверить, заметит ли это кто-нибудь, — сказал Джон Д.

В Дарувалле снова проснулся рассерженный отец.

— Тебе следует более осторожно относиться к своей театральной карьере, чем ты себе это позволяешь, — начал распекать он Джона Д. — Мартин может оказаться на сцене болваном! А вдруг он вообще не может играть? Он же тебя полностью дискредитирует!

— Мы просто тренируемся, — произнес бывший Инспектор Дхар.

— А я предполагаю, что ты выступаешь в его роли — читаешь лекции по Грэхему Грину. Не сомневаюсь, это любимая католическая интерпретация Мартина. А еще ты произнес несколько вдохновенных речей в иезуитских центрах о том, что Иисус присутствует на каждой стоянке для автомобилей. И все в этом же духе, — заметил Фарук.

— Да, и это было занятно, — признался Джон Д.

— Вам обоим должно быть стыдно! — воскликнул Дарувалла.

— Ты говоришь о нас, как об одном человеке, — заметил Джон Д.

Фарук знал, что сейчас близнецы намного больше походили друг на друга. Джон Д похудел, а Мартин прибавил в весе. Невероятно, но бывший иезуит стал ходить в гимнастический зал. Они бывали у одного и того же парикмахера и одинаково стриглись. После разлуки в тридцать девять лет близнецы с излишней серьезностью относились к своему внешнему сходству.

В трубке установилась какая-то особенная трансатлантическая тишина, прерываемая ритмическими гудками, словно отсчитывающими время.

— Итак… наверно, у них там заходит солнце, — заметил актер.

Когда Джон Д произнес «у них там», он подразумевал Бомбей.

Отсчитав десять с половиной часов и отняв их от местного времени, Дарувалла прикинул, что закат вполне вероятен.

— Держу пари, она на балконе и смотрит на закат, — продолжил Джон Д. — А ты на что держишь пари? — спросил он.

Доктор Дарувалла знал: бывший Инспектор Дхар имел в виду Нэнси и то, как она смотрит на запад.

— Предполагаю, что сейчас самое для этого время, — осторожно подтвердил доктор.

— Вероятно, сейчас слишком рано для того, чтобы образцовый полицейский был дома. Она одна, но держу пари: она сидит на балконе и просто смотрит, — продолжал Джон Д.

— Да, вероятно, — согласился Дарувалла.

— Хочешь пари? Почему бы тебе не позвонить и не убедиться, так ли это? Ты убедишься в этом по тому, как скоро она подойдет к телефону, — предложил Джон Д.

— А почему бы не позвонить тебе? — спросил Фарук.

— Я никогда не звоню Нэнси, — ответил актер.

— Вероятно, она обрадуется, услышав твой голос, — солгал Фарук.

— Нет, не обрадуется. Но я готов поспорить на что угодно: сейчас она на балконе. Давай звони ей, — попросил Джон Д.

— Я не хочу ей звонить! — возмутился доктор. — Я согласен с тобой, скорей всего, она на балконе. Считай, ты выиграл пари. И оставим эту тему, — сказал Дарувалла.

Где же еще могла быть Нэнси? А вот Джон Д пьян, в этом Фарук был убежден на все сто процентов.