Тайны Энраилл - Ольга Савченя

Под тяжестью чужой вины я ссутулилась сильнее, отвела взгляд от желтых глаз и почесала зудящий, расцарапанный затылок. Кровь присохла в волосах, пряди слиплись, спутались. Слишком много крови, слишком много ран, и они никак не заживают. Только зудят и зудят, нервируя. Когда все это закончится?

— Следи за своей миссией, Вольный, — низко прохрипел Кейел. От его голоса спину мигом покрыла прохладная, липкая испарина. — Ты не знаешь моего духа, не знаешь его желаний. Я никогда не служил ни одному из мудрецов и ничего не собираюсь менять. Они придумали жертвы, но мой дух…

— Я не позволю тебе рисковать Фадрагосом из-за нее, — прошипел Роми, вынуждая меня посмотреть на него. Он скривился в омерзении, прокручивая стрелу в пальцах, — будто я не видел, как ты ограждаешь ее от опасностей. Что бы ты ни задумал, но если ей придется умереть, я сам убью…

Кейел рванулся к Роми. Ив вскрикнула, вскидывая руки. Сердце ухнуло. Я непроизвольно заступила путь Вольному, обняла его, прижалась к нему и зажмурилась.

— Не надо, — попросила громко, а затем тише: — не надо, Кейел. Не надо.

Он сопел над ухом, сжимал меч в руке. И когда успел вытащить его? Все тело было напряжено и готово к схватке, но он не двигался и даже молчал. Молчали и остальные. Я медленно открыла глаза и увидела Елрех, тоже сжимающую свой кинжал. Если бы бой случился, на чьей стороне она оказалась бы?

— Не надо, — ласково повторила я и погладила вытянутую, как струна, спину Вольного. Потерлась щекой о его плечо, уткнулась носом в ямочку между ключиц. Ощутила стремительно бьющуюся жилку на шее и улыбнулась. Подняла голову и взглядом нашла теплые глаза. — Мне интересно, что написано дальше. Я многое слышала из вашей истории, немало видела и даже в чем-то, можно сказать, поучаствовала. Но, как правило, историю пишут победители. Возможно, здесь написано что-то, что позволит нам понять, куда исчезают Вольные. Быть может, нам с Елрех повезет спасти вас с Роми.

Я бросила быстрый взгляд на Елрех и заметила, что она прикусила губу и нахмурилась, а ее кинжал уже опущен. Раздумывает условия новой сделки? Сообщит ли о своем решении до того, как мы найдем артефакты? Найдем ли…

Надеюсь, нет.

Эгоистка… Ничего не меняется, Аня? Люди не меняются.

Шершавые губы Кейела коснулись щеки, и я мгновенно потянулась к нему навстречу. Несколько секунд нашего поцелуя никому не навредят, а затем продолжим поиск нашего спасения.

Кейел.

Ярость клокотала. В глазах темнело, воздух раскалился и его никак не хватало. О чем говорила Аня? Почти не разобрал слов из-за стука в ушах, но сейчас все проходит. Напиться бы из мягких губ спокойствия до конца жизни.

Мысленно хмыкнул. Не так уж и много осталось, да, Алурей? Или нет.

Так о чем она просила? Ей что-то было интересно…

Я заглушил неуместную тягу к теплу и ласке, отстранился от Ани и окинул ее быстрым взглядом: уставшая, потрепанная, куда-то испарился привычный энтузиазм. Разбитая в сражении за чужой мир, так еще и не видит и капли благодарности от ублюдков, рожденных тут. Лучше отвернуться до того, как посмотрю ей в глаза. Почему-то смотреть ей в глаза становится все неприятнее и неприятнее. До странного чувства в груди, будто в нем ковыряют ножом, а я выпил зелье притупляющее боль. И не больно, но без него определенно лучше.

Клинок меча с тихим скрежетом вошел в ножны, а беловолосый ублюдок вздернул подбородок. Опустил стрелу наконечником вниз, но руку не расслабил; на запыленных перчатках натянулись острые складки. В прищуре желтых глаз безошибочно читалась решимость и обещание. Больше и тверже — клятва.

Память выплюнула недавнюю угрозу шан’ниэрда — ярость забурлила снова, взбудоражила силы. Я отрублю тебе голову, выродок, до того, как ты сделаешь хотя бы шаг к нам с Аней.

Наверное, он прочел мысли на моем лице — на мгновение отвел взор, а уголки губ чуть опустились. Его смятение немного остудило мой пыл, но недостаточно. Аня благоразумно больше не прикасалась ко мне, словно стремилась, чтобы инцидент быстрее позабылся. Несмотря на все разочарование, которое она заставила меня испытать, все же мне с ней повезло. Хоть с кем-то в паскудной жизни повезло.

Я заправил волосы за уши, посмотрел на ровные каменные плиты под ногами — даже пнуть нечего — и шаркнул по ним. Вздохнул тяжело, прикрывая веки на пару секунд. Не унялся. На всякий случай отошел дальше. Кровь в висках барабанила неугомонно, и сердце билось, словно разъяренный зверь. Наверное, стоило хотя бы пару клыков выбить этой скотине. Склонив голову и потерев переносицу, я снова посмотрел на Вольного и поморщился. Не время и не место. А выпадет ли шанс? Надеюсь.

Взгляд зацепился за эльфийку, спрятавшуюся за плечом дружка: глаза круглые от страха, губы бледные, сжатые, подбородок дрожит, морщиться. Совсем недавно на бескровных щеках горел румянец, а глаза блестели не от слез. А где же обвинения в сторону балкоров? Фанатичная. Фанатичная к открытиям настолько, что позабыла о древней ненависти, позабыла об усталости и истерике, охватившей ее после Наллеран.

Кто-то сильный и фанатично преследующий свою цель, будет путаться под ногами…

Кто-то невероятно сильный будет угрожать предначертанному и, если его не убить, приведет Фадрагос к гибели.

Я опять пригляделся к напряженному Ромиару. Алурей, а если Дес ведьма? Тогда они его враги. Эти двое. Эта эльфийка… Она ненавидит балкоров и, если Дес окажется ведьмой, она вцепится в него мертвой хваткой и не успокоится до тех пор, пока не уничтожит всех его собратьев. А что мы знаем о ведьмах? И главное — от кого? Людей вот, например, притащили в Фадрагос насильно. Люди Фадрагоса — ошибка. Чужая ошибка, из-за которой я был рожден. Из-за которой у меня отняли жизнь еще при жизни. Я сбился со счету, сколько раз мне отказывали в крове, в миске скудной похлебки, или оставляли при смерти, когда я нуждался в помощи. Под нелепыми, порой идиотскими предлогами мне отказывали в исцелении даже за высокую плату. Меня винили в гибели всех, кто случайно умирал рядом со мной, или пытался обмануть, потратив мое время впустую. Я уставал зарабатывать крохи там, где остальные могли обеспечить себя добротной жизнью на несколько периодов. Все потому, что я Вольный. Все потому, что я был рожден людьми, которые оказались здесь по чьему-то глупому милосердию.

Шан’ниэрд сглотнул и, чуть склонив голову, сдержанно поинтересовался:

— Мне нужно попросить прощения, чтобы ты продолжил читать? Или, может, мы продолжим без тебя?

Я хмыкнул и улыбнулся — натянутая любезность сошла с его лица.

Успокоившееся было сердце ударилось о ребра сильнее, кулаки сжались крепче. Фангра задала правильный вопрос: как тайна Вестницы может послужить оружием?

— «Я приношу себя в жертву осознанно», — напомнил я о строках из письма, которые сразу же при прочтении вселили в меня надежду. — Рассат написал это письмо и после этого жил еще долго. Жертвы бывают разными, Вольный, а не только кровавыми. Чтобы пожертвовать собой, умирать необязательно. Никогда не спеши с выводами.