Kurohibi. Черные дни - Gabriel

Удостоверившись, что все пассажиры осознали степень угрозы и угомонились, дрожа от страха или растерянности, Синдзи хмыкнул, кивнул Каору, который своим улыбающимся видом с зажегшимися рубиновым огнем глазами ни на секунду не позволил усомниться в способности открыть пальбу, если поступит таков приказ, и вернулся к сжавшейся клубочком, скулящей от боли и ужаса девушке.

— Подруга, мы еще не закончили, — приподняв ее за шиворот, прошептал он.

Глаза той, наполненные горечью слез и тенью мучительных ощущений в теле, сверкнули тусклым бесцветным бликом, словно балансируя между мольбой и проклятиями, и тогда Синдзи оскалился прямо в ее лицо, приподнял и отбросил к поручням у дверей вагона.

— Лежать всем! Голову не поднимать.

Он сорвал с ног нескольких людей ботинки, вытащил из них шнурки, а затем, подойдя к тихо рыдающей девушке, с силой дернул ее за руку и приподнял прямо перед собой.

— Придержи ее пока.

Кивнув, Каору, не сводя взгляда с притихшей на полу толпы, ухватил трясущуюся и всхлипывающую девушку за пояс, а Синдзи тем временем вытянул ее руки вверх, закинул ладони над поручнем и связал там ее запястья двумя слоями шнуровки. Та осталась висеть на ослабших руках, словно на веревках, потому что ноги от недостатка сил и горящих в попке ощущений все еще не держали ее, и даже голова повисла вниз, скрыв лицо в жиденьких спутавшихся волосах. Удостоверившись, что впившиеся в кожу шнурки не оборвутся под ее весом, Синдзи наклонился вниз и с силой заставил девушку расставить обе ноги на всю ширину дверного прохода между турникетами — одну к левому, вторую к правому.

— Кхык… хнык… — слабо заскулила она, когда веревка на руках вонзилась в кожу, а затем прервала плач и подняла голову с до ужаса перепуганным взглядом. — Ч-Что вы собираетесь делать?..

Синдзи уже успел привязать ее ступню к одному поручню и принялся за вторую, безо всякого труда преодолевая сбивчивое и изнуренное сопротивление.

— Нет… Нет!.. Оставьте меня в покое!.. Прекратите!..

Когда вторая нога оказалась прикованной к турникету, девушка оказалась подвешенной за руки посреди прохода лицом к двери с растопыренными в стороны ногами, еле-еле держась из последних сил и трясясь от страха, пытаясь развернуть голову и увидеть своими округлившимися в отчаянной панике глазами, что происходит за ее спиной.

— На этот раз, пожалуй, я буду спереди, — произнес Синдзи Каору. — Бери ее зад, я там уже разработал немного.

— Ч-Что?.. — выдохнула она. — Нет!!!

Достав ножик, Синдзи провел ладонью по дрожащим бедрам девушки, ощущая под тканью каждое содрогание ее затрясшегося от мандража тела, ее сведенные страхом мышцы на бедрах и упругие ягодицы, а потом осторожно, чтобы не порезать кожу, продольным движением прорезал ткань джинсов от пояса до ног, проделав это с обеими штанинами. Девушка отчаянно забилась и вновь разошлась горьким плачем, но это не помешало Синдзи снять с нее распоротые джинсы вместе с обрывками бежевых трусиков, а затем располосовать и ее кофту с жилеткой, медленно и аккуратно, слоями срезая кусок за куском, словно пирог, и в финале распоров ее белый гладкий бюстгальтер с твердыми чашечками.

— Хв… Хватит!.. Не прикасайтесь ко мне! — все продолжала рыдать она, судорожно мотая головой, разбрызгивая слезы со щек и проглатывая слова в плаче. — От… пустите меня! Прекратите!..

Оставив висеть ее совершенно обнаженной, Синдзи отошел, полюбовавшись ее стройным и изгибающимся, словно под пыткой, телом со спины, а затем хлопнул Каору по плечу и с расплывшейся по лицу улыбкой кивнул. Тот учтиво ответил тем же, ненамного задержав взгляд на глазах Синдзи, будто высматривая в них нечто сокровенное, глубинное и притом одаривая покровительственной заботой и теплом, что тушило бурлящее в душе волнение. Он действительно только сейчас обратил внимание, как тряслись его руки и как тяжело поступал воздух в легкие, а сердце билось угнетенно, словно его сдавливал кулак, но от успокаивающего взгляда Каору и впрямь сделалось немного легче. Впрочем, как только разум чуть расслабился от оплетшего его смятения, мысли тут же вернулись к беспомощно подергивающемуся на веревках телу девушки и тому давлению между ног, что слишком явно выпирало из штанин. Дело нужно было завершить.

Проскользнув к девушке спереди, Синдзи рывком ухватил ее за гриву, поднял залитое слезами раскрасневшееся лицо к своим глазам и ненадолго замер, когда увидел в ее черно-белом взгляде настоящий шторм эмоций: отчаяние, ужас, презрение, ненависть, мольба, оторопь, но больше всего — страх перед болью, страдальческим огнем пробивающийся сквозь темную пелену каких-то потаенных, глубоко сокровенных воспоминаний, что массой всей своей пережитой тяжести давили на сердце. Было ли это воспоминание о чем-то мучительном, или тоскливом, или даже трепетном, Синдзи понять не мог, но через водянистую блистающую завесу слез он буквально кожей ощущал, как надламливалась ее внутренняя, годами выстраиваемая защита. Ее душа трещала по швам, вырывая из глубины комок тяжелых, волей подавляемых чувств, главным из которых было — слабость.

«Словно пушинка, прибитая упавшей веткой к земле, — трепещет и колыхается на ветру, хрупкая и беспомощная, не способная ничего изменить. Это и есть ее страх».

Девушка боялась до глубины души, даже не столько ожидающей ее участи, а собственного голоса истекающего горечью сердца, что с каждым вздохом делался все громче. Она боялась слабости и беспомощности — вот что сочилось в ее взгляде вместе с ручейками слез.

— Я первый начну, — сухо произнес Синдзи. — Посмотрим, как у нее разработана киска.

— Не… — Она широко распахнула свои мгновенно очистившиеся от мутной пелены глаза, на секунду оторопела, а потом взвизгнула: — НЕТ!!! НЕ-Е-ЕТ!!! Пустите!!! Не делайте этого!!!

Синдзи вновь достал свой член и, дернув девушку за волосы и тем самым прекратив сумбурное мотание головой, направил ее взгляд себе между ног. Та, увидев вздымающийся налитый краской столб члена, сначала сдавленно всхлипнула в накатывающем испуге, а затем издала долгий протяжный стон ужаса. И тогда Синдзи, ощутив прилив приятно горячащего тепла в венах, одарил ее широкой улыбкой, запустил свои колени под ее бедра, чтобы слегка приподнять тело, а затем, одной рукой держа член, а второй — все сильнее трясущийся живот заскулившей натянутым писком девушки, медленно направил головку к розовой тонкой щелочке с небольшой кисточкой волосиков сверху, и раздвинул ею самый край нежной мягкой плоти.

— Н-нгх… — голос девушки стал походить на писк