Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - Борис Илизаров

«В-третьих, со скифами непрестанно переплетаются везде кимеры, или иберы, они же тубалы, или тибарены, везде, а не на одном северном или восточном Черноморском побережье, и с доисторических эпох, а не с VII лишь века до христианской эры, эпизода военных столкновений кимеров со скифами»[932]. Подчеркнул марровскую связку «сколотов-колотов» с «колхами»[933]. Затем написал на грузинском рядом с русским слово «абхазы»[934]. Заинтересовался марровской этимологией слова «лошадь»: Марр сравнил скифское, абхазское, русское и немецкое слова, а Сталин отметил немецкое – «Ross»[935] («конь»).

Марр порассуждал о происхождении названия реки Волга, Сталин и это взял на заметку: «Древность этого названия… датируется эпохой существования здесь этрусков или пеласгов[936], тотемным словом которых является этот термин в различных разновидностях»[937].

Марр несколько страниц своей статьи посвятил этимологии русского названия легендарного княжества Тмутаракань, которое рассматривал как воплощение одного из архетипичных слов, прослеживая его сквозное существование от языков персов, древних этрусков и до славянских, турецких, чувашских, аварских и абхазских «племенных образований». Сталин внимательно прочитал эти страницы, чуть заметно черкнул карандашом под упоминанием об этрусках[938]. Затем подчеркнул слово «Тьмутаракан» самобытно транскрибированное Марром в таком контексте: «Древнерусское начертание Тьмутаракан в самом нашем термине подсказывает форму с огласовкой “е” – *Tem-utara-kan рядом также с архетипной формой *Tom-utara-kan»[939].

На протяжении своей научной жизни Марр несколько раз возвращался к загадке Тмутаракани и опосредованно к «Слову о полку Игореве», в котором, как известно, это легендарное княжество упоминается. Напомню – заново, по существу, интерпретируя средневекового грузинского поэта Шота Руставели, его «Витязя в тигровой шкуре», Марр один из пунктов своего исследования конспективно обозначил: «Загадка как “Слово о полку Игореве”»[940]. Иначе говоря, он ставил обе загадки в один ряд. Через много лет Сталин также попытается внести свой вклад в лингвистическую интерпретацию этой проблемы, о чем мы еще будем говорить подробно. Отметим, что Марр не изучал вопрос о реальном существовании княжества Тмутаракань. Он делал вид, что решает чисто лингвистические и этнографические задачи. «Исторического вопроса о государственном образовании мы не касаемся, – писал он, – нас интересует этнографический процесс. На юго-востоке, несомненно, происходила трансформация яфетических племен в славянские, в частности в русские. Тьмутаракань IX–XI вв. не могла представить исключения из этого процесса, и вопрос именно в том, какого порядка процесс тут происходил, скрещение ли уже готового русского с языками пережиточного яфетического населения или перерождение местных яфетических племенных образований в индоевропейское русское, и в какой стадии развития находился этот процесс трансформации. Несомненно, что процесс протекал и здесь, как везде, классово, в порядке влияния господствующего слоя с индоевропейской речью на яфетическое массовое население, в этих путях могло совершаться скрещение индоевропейского языка с яфетическим»[941]. Марр выдвигает здесь, причем далеко не первым, идею о продвижении индоевропейских племен как «господствующего слоя» на юго-восток и «скрещивание» его с местными («яфетическими») племенами, в результате чего и сформировался русский этнос. В разных вариантах (скрещивание славян с угро-финнами, гуннами, тюркскими племенами и т. д.) эта теория, приобретая все более твердое основание, жива и до сих пор. В этом контексте стоит обратить внимание на работы П. Н. Третьякова, посвященные этнографии восточных славян и русского народа. Замечу, кстати, что Третьяков вел свои исследования в 30–40-х годах именно в русле концепции Марра. В 1948 году вышла его фундаментальная монография «Восточнославянские племена», получившая очень высокую оценку археологов и этнографов именно за творческое приложение теоретических основ яфетической теории[942]. Она была поддержана многими исследователями и, в частности, такими, как Б. А. Рыбаков, А. Л. Монгайт, Г. Б. Федоров, М. И. Артамонов[943]. В среде этнографов, так же как и в среде археологов, взгляды Марра принимались гораздо серьезнее и имели больше искренних приверженцев, чем в среде лингвистов. Впрочем, сам Марр, оставляя открытым вопрос о путях формирования русского этноса, предполагал и иной, более для него привлекательный вариант – «перерождение местных яфетических племенных образований в индоевропейское русское» (подчеркнуто Сталиным. – Б. И.). Но эта смелая идея, кажется, не находит ныне подтверждения ни в этнологических, ни в медико-генетических исследованиях. Оставляя вопрос открытым, Марр далее писал: «Нашим докладом мы так же мало считаем окончательно разъясненным вопрос по Тьмутаракани, как по черноморско-африканскому языковому родству, по которому лишь выдвигаем реально положение о родстве коптского ближайше с мегрело-чанскими языками, пережитками колхских или скифских наречий, вместо известного исторического свидетельства о родстве колхов с египтянами по речи и некоторым бытовым свидетельствам»[944]. На родственную связь колхов с древними египтянами, как известно, указывали еще древнегреческие авторы, но Марр пошел дальше. Современные лингвисты признают связи древних североафриканских языков с некоторыми дагестанскими и северокавказскими языками, на что первым указал Марр.

На страницах работ Марра, о которых сейчас идет речь, нет ни одного сталинского критического замечания, обычного «ха-ха» или грузинского – «хе» («бревно», «дерево», то есть аналогично русскому – «дубина»). Это подкрепляет предположение о том, что Сталин знакомился с указанными работами до событий 1949-го – начала 1950 года. Но одно место все же и тогда покоробило вождя, отметившего текст, в котором академик жеманно покритиковал себя в третьем лице за давнюю незначительную ошибку[945]. И еще, если в «Извлечении из свано-русского словаря» Сталин дважды подчеркнул слово «дьявол», то в работе об абхазском языке он отметил одинаково звучащее для сванов, осетин и чеченцев слово Бог – «Dal»[946]. Это пока все, что можно сказать о непосредственном знакомстве Сталина с произведениями Марра до принятия решения о начале дискуссии 1950 года.