Река голубого пламени - Тэд Уильямс

И все это время, мерная в глубине моего сознания, в крошечном пространстве, каким-то образом пережившем даже ужас Иного, теплилось шокирующее осознание того, что один из нас, бывший хорошим спутником, почти другом, оказался предателем. Словно мало нам было безымянного ужаса — теперь в катакомбах затаился и наш бывший союзник, ныне ставший смертельно опасным. Или он был таким все время, и только притворялся? Может, кто-то направил Уильяма шпионить за нами? Братство? Неужели все, что мы узнавали, обсуждали и планировали, сообщалось им, пока мы брели сквозь эту новую вселенную?

Мы и прежде подозревали, что дела наши отнюдь не блестящи. Как выяснилось, то был чрезмерный оптимизм.

Мои мысли внезапно дернулись, словно по ним кто-то ударил. Где-то, на самой окраине моей внутренней темноты, я ощутила нечто новое. Я и сейчас не в силах объяснить, как воспринимаю окружающее изменившимися органами чувств, но я заметила искажение в информационных структурах, крошечный дефект самого пространства — слабое место, как будто кто-то скреб границу реальности с другой стороны, пока эта граница не стала почти прозрачной. Не что это означает? Все здесь было таким новым, все еще настолько новым, что сознание едва справлялось с интерпретацией. Что-то изменилось, и это все, что я могла сказать — некто проковыривал дырочку в наше пространство.

К тому времени ко мне более или менее вернулась ясность мыслей, и я задумалась — уж не обнаружила ли я одно из мест, где возникают проходы? Времени на размышления почти не осталось — на нас охотилось нечто огромное и более чужое, чем можно вообразить. Однажды оно уже коснулось меня. И сомневаюсь, что мне удастся выжить после второго прикосновения.

Пока мои спутники пытались отдышаться, с трудом переводя дух из-за изнеможения и страха, я постаралась сосредоточиться на дефекте в структуре окружающей нас виртуальной вселенной, но как бы я ни пыталась исследовать его, тыкать в него и пытаться им манипулировать, это загадочное что-то не менялось. Я проникла в эту темноту настолько глубоко, что у меня начала пульсировать голова, но там не нашлось ничего — ни складочки, ни трещинки, достаточно глубокой, чтобы зацепиться мыслью и хоть что-то понять. Все это очень напоминало попытку вскрыть банковское хранилище голыми руками.

Мне начало казаться, что боль в голове вот-вот завершится инсультом, и я уже была готова сдаться, и тут я что-то увидела — на кратчайшее мгновение, словно кто-то на миллисекунду спроецировал изображение прямо на мой зрительный нерв. И я увидела его — увидела! Образ оказался довольно странным — искаженный и не совсем человеческий силуэт на фоне серого ничто, — но даже в ту долю секунды он был для меня более четким, чем те видения, которые запомнились после снов. Я уже десятилетиями ничего не видела подобным образом, и даже на миг поверила, что у меня действительно случился инсульт, и это лишь иллюзия — что из-за перенапряжения у меня в голове лопнул кровеносный сосуд, — но я все равно ухватилась за картинку. И тогда я услышала голос, тишайший шепот, словно какой-то акустический эффект донес его через несколько миль ясной ночью. То был голос Рени — голос Рени! — и он произнес:

— …нашли их? А они могут?..

— Рени?! — крикнула я, ошеломленная.

Остальные наверняка подумали, что я схожу с ума. Кто-то из них снова дернул меня за руку.

— Мартина, там кто-то есть! — запричитала Кван Ли. — Наверное, это Уильям… и он пришел нас убить!

Я стряхнула ее, отчаянно желая сохранить контакт с Рени. Передо мной все еще виднелся подергивающийся силуэт, но невероятно «разреженный», исчезающий по краям в фрактальную размытость, и чем больше я на нем концентрировалась, тем более размытым он становился, Зловещее серое небо позади движущегося силуэта было единственным источником света, проникающего в мою внутреннюю темноту, и я потянулась к нему, просачиваясь сквозь отверстие в информации, пытаясь дотянуться до того, что находилось по сторону границы.

— Рени! — взывала я. — !Ксаббу, если вы меня слышите то отзовитесь. Это Мартина. Нам нужна ваша помощь Вы слышите меня?

Серое небо разрасталось, становясь ярче, пока его бледный свет не сделал пустоту за моими глазами столь же яркой как блеск фотовспышки. Я слышала, как мои спутники что-то тревожно кричат, но не могла к ним прислушиваться Кто-то закричал, что Уильям приближается, и предупреждение переросло в вопль, но меня уже полностью захватила попытка проникнуть сквозь этот невозможный прокол в информации эту единственную черную точку на бесконечной белизне Мне казалось, что голова вот-вот взорвется из-за стремления сделать мысли настолько тонкими, чтобы они проникли сквозь прокол, соединив половинки вселенной ментальной ниточкой — тонкой, как паутинка, и хрупкой, как само воображение.

И тут меня что-то коснулось — внутри. Нечто в информационной структуре развернулось наподобие распускающегося цветка, открывая проход в целую галактику. Я протянула руку к своим спутникам, чтобы провести их за собой. Бьющий сквозь проход свет становился все ярче, пока не подавил все прочие ощущения.

Но в тот момент, когда мы помчались сквозь этот свет следом за нами скользнула тень…

СЕТЕПЕРЕДАЧА/ЛЮДИ: Наследство Барнса: страшилки

(изображение: лицо Барнса на фоне Огненного Тоннеля, части Демонической Игровой Площадки)

ГОЛОС: Посетители захватывающих скоростных виртуальных миров будут помнить умершего вчера от сердечного приступа Элиху МакКиттрика Барнса как создателя Демонической Игровой Площадки и Грызунов. Но еще он известен как коллекционер реликвий Волшебника страны Оз.

(изображение: запись из архива — герои фильма «Волшебник из страны Оз. Дорога из желтого кирпича»)

Этот фильм, снятый еще в двадцатом веке, по-прежнему популярен и через сто лет после своего создания; королевские особы и другие известные люди коллекционируют реликвии из фильма. Барнс был последним владельцем туфелек, известных как Рубиновые башмачки, которые носила героиня фильма, он считал их жемчужиной своей коллекции. Барнс умер в одиночестве, не оставив наследников, поэтому пройдет немало времени, прежде чем Рубиновые башмачки найдут нового хозяина.

(изображение: Данин Брил, главный администратор лаборатории приборов)

БРИЛ: «Он был программистом, он умер как программист. Хорошо, что уборщики пользовались для входа кодовым замком, а то мы бы до сих пор не знали…»

Орландо брел по красной пустыне, только теперь он понял, почему древние египтяне выбрали солнце своим главным божеством. Его слепящий свет заполнял вес, от нестерпимого жара невозможно было укрыться. Жар солнца окружал их, давил сверху; от его тяжести они еле брели по красному песку, он придавливал их, лишал надежды когда-то снова выпрямиться. Египетское солнце, вне всякого сомнения, было божеством, которого следовало умилостивить, которому нужно поклоняться, а более всего — бояться. Каждый раз, делая вдох, Орландо ощущал его присутствие, обжигающее горло. Каждый раз, делая выдох, он чувствовал, что солнце вытягивает влагу из легких, а плоть сморщивается как старая кожа.