Императорская Россия - Евгений Анисимов

В сентябре 1866 года Дагмар впервые высадилась на русскую землю и вскоре приняла православие, став Марией Федоровной, а в октябре венчалась с Александром. Женщина хотя и не особенно красивая, но изящная, всегда элегантно и со вкусом одетая, умная, веселая, Минни (так ее звали дома, у родителей, так ее называл и муж) была счастлива в семейной жизни, родила шестерых детей и не расставалась с мужем – они вместе ездили даже на медвежью охоту. Александр III и Мария Федоровна были замечательной парой, отношения которой никогда не омрачались – так крепко они любили друг друга и до конца сохранили нежные чувства и верность. Правда, ей было непросто привыкнуть к России, к особенностям церемонной жизни русского императорского двора. Это так отличалось от простой, либеральной и сердечной жизни Фреденсборга – датской королевской резиденции. Не раз она спорила с мужем, который, такой ласковый и добрый к ней, проявлял грубость к окружающим их людям. Да и впоследствии, в царствование сына Николая, в Марии чувствовался либеральный дух Фреденсборга, шла ли речь о симпатиях к С. Ю. Витте или о защите автономии Финляндии, которую стал грубо нарушать ставленник Николая генерал-губернатор Н. И. Бобриков. И все же письма, которыми обменивались супруги, до сих излучают тепло их взаимной любви, полны забот друг о друге, ожиданий скорой встречи. Мария Федоровна была женщиной доброго, кроткого характера. Вместе с тем она обладала умом, волей, интересом к политике. Император ценил жену и часто советовался с ней о делах внешней политики, так как многие из этих дел касались как семьи Романовых, так и родственных коронованных семей Европы: сестра Марии Федоровны, Александра, была замужем за наследником английского престола принцем Эдуардом (он стал королем в 1901 году). Их брат Вильгельм вступил на греческий престол под именем короля Георга I. Правда, в общении с женой на политические темы царь в одном бывал настороже: Минни, при всей ее мягкости и кротости, никогда не могла скрыть своей нелюбви к пруссакам, Германской империи вообще, которая жестоко обидела маленькую Данию, отобрав у нее ряд важных территорий. Позже, с началом Первой мировой войны она уже не церемонилась в выражении своих чувств: «В течение пятидесяти лет я ненавидела пруссаков, но теперь питаю к ним непримиримую ненависть».

Мария Федоровна родила шестерых детей, из которых выжили пятеро. В 1868 году родился сын Николай (будущий Николай II), в 1869 году – Александр (умер в два года), а потом родились Георгий, Ксения, Михаил. Последней появилась на свет Ольга. Семья была дружная, в ходу были домашние прозвища, подчас забавные. В переписке супруги назвали друг друга «душка Саша», «моя душка Минни». Николай был «Ники», Георгий – «Жоржи», Михаил – «Мишкин», Ольгу, а до этого рано умершего Александра, звали «Бэби». Вслед за своим мужем она крайне недоброжелательно относилась к морганатическому браку Александра II с княжной Долгорукой (княгиней Юрьевской) и в этом даже превзошла своего мужа, который открыто перечить отцу не смел. Даже после того, как Александр повенчался с Юрьевской и пытался наладить мир в семье, Мария ни за что не хотела, чтобы ее дети даже близко подходили к детям императора от Юрьевской. Как она рассказывала одной из придворных, «у меня их крали как бы между прочим, пытаясь сблизить их с ужасными маленькими незаконнорожденными отпрысками». А речь, в сущности, шла только о совместных играх детей в свободное дачное время. «И тогда – с пафосом рассказывала Минни, – я поднялась как настоящая львица, защищающая своих детенышей. Между мною и государем разыгрались тяжелые сцены». Как известно из других источников, на самом деле конфликт разрешился тем, что император как-то раз устроил невестке головомойку, и она попросила у него прощения и подчинилась его воле.

После смерти мужа, став вдовствующей императрицей, она не сумела найти общий язык с женой сына Николая II Александрой Федоровной. Почти сразу же между ними возникла неприязнь. Как считали многие, вдовствующая императрица играла слишком большую роль при сыне-императоре, заслоняя собой невестку. И это отражалось даже в придворном церемониале: на императорских выходах в первой паре обычно выступали император с матерью – вдовствующей императрицей, а «действующая» императрица шла во второй паре с кем-либо из великих князей. Как писал брат Александры Федоровны герцог Эрнст-Людвиг, «императрица Мария была типичной свекровью и императрицей. Должен сказать, что Аликс, с ее серьезным и твердым поведением, была нелегкой невесткой для такой честолюбивой свекрови… Ники, со своим тонким чувством такта, все время пытался найти какой-то modus vivendi, но всякий раз не мог преодолеть железную волю своей матери».

Несомненно, Александра Федоровна завидовала популярности свекрови, ее влиянию в придворной среде и в обществе, и между женщинами, в сущности, шла борьба за влияние на Николая – человека слабого и скрытного. Мария, несомненно, пыталась навязывать свою волю сыну, корректируя его политику в более либеральном духе, чем тот, который был характерен для окружения царя. Исследователи считают, что во многом благодаря Марии Федоровне осенью 1905 года царь сделал председателем Совета министров Витте, которого она считала «гениальным человеком с ясной головой». Это привело к важным политическим реформам. Но примерно с 1905 года влияние Марии на сына начинает ослабевать, и Николай безраздельно подпадает во власть своей Александры Федоровны, что сказалось на общем духе николаевского царствования последних лет. Как и многие другие здравомыслящие люди, вдовствующая императрица пытается бороться с влиянием Распутина на царскую семью. Это, в свою очередь, приводило к обострению отношений с невесткой и охлаждению отношений с сыном. Так, несмотря на протесты Марии Федоровны, следуя советам жены и Распутина, император в 1915 году берет на себя верховное главнокомандование. В своем дневнике она пишет: «Он совсем не понимает, какую опасность и несчастье это может принести нам и всей стране». Действительно, дальнейшее развитие событий показало ошибочность этого шага для репутации монархии и государя. Впрочем, можно понять и Николая, который – далеко не юноша – уже тяготился советами матери, ее претензиями и протестами. Она же поступала, как ей казалось разумно, исходя из эсхатологической логики, типичной для любящих и властных матерей. В начале 1914 года она говорила министру финансов В. Н. Коковцеву:

«Поймите меня, насколько я страшусь за будущее и какие мрачные мысли владеют мною. Моя невестка не любит меня и все думает, что у меня какое-то ревнивое отношение к моей власти. Она не понимает, что у меня одно желание – чтобы мой сын был счастлив, а я вижу, что мы идем верными шагами к какой-то катастрофе и что государь слушает только льстецов и не видит, что под его ногами нарастает что-то такое, чего он еще не подозревает».

Теперь мы, конечно, не знаем, можно ли было спасти Россию и династию, следуя советам вдовствующей императрицы, но уже точно знаем, что следование советам Александры Федоровны блага стране и династии не принесло…

Как катастрофу пережила вдовствующая императрица отречение сына от престола. После разговора с сыном в Могилеве 3 марта 1917 года она писала дочери Ксении: «Everything too sad, not be believed. My hearts bleeds (Все слишком ужасно, надеяться не на что. Мое сердце кровью обливается)». И хотя последнее высказывание 70-летней женщины нужно понимать фигурально, горе ее было вполне искренне.