Вирус убийства - Барри Мейтланд

— Итак, доктор Бимиш-Невилл, что вы делали вчера? — осведомилась она ровным голосом.

Он приподнял бровь, продолжая смотреть на нее своим немигающим взглядом. Бимиш-Невилл так долго молча на нее глазел, что Кэти уже было решила: разговора не будет. Но как только она об этом подумала, он неожиданно спросил:

— Аутопсия что-нибудь показала?

В голове у Кэти промелькнуло несколько возможных вариантов ответа. Она решила ограничиться одним:

— Мы получим заключение экспертизы только после того, как будут сделаны все необходимые тесты. — Она посмотрела на него в упор.

Он с подчеркнуто раздраженным видом покачал головой, опустил глаза, некоторое время созерцал свои ногти, после чего быстро и монотонно заговорил:

— Воскресенье, 28 октября. Встал около семи тридцати. Потом, примерно до десяти, не спеша читал газету и завтракал с женой Лаурой. После этого отправился в клинику, где освидетельствовал новых пациентов, приехавших между десятью тридцатью и двенадцатью тридцатью.

Он замолчал, сверился со своим ежедневником и зачитал из него фамилии полудюжины пациентов, после чего глотнул воды из стоявшего на столе стакана.

— Вернулся домой между двенадцатью тридцатью и часом, съел с Лаурой ленч, посидел с ней часок в гостиной, почитал книгу. Около трех часов выглянуло солнце, и мы с Лаурой решили прогуляться. Если хотите, могу рассказать в деталях о маршруте — помнится, по пути мы встретили нескольких пациентов, которые тоже гуляли по территории клиники. — Тут он перевел дыхание. — Около четырех я вернулся в свой офис, чтобы поработать с бумагами и составить расписание на эту неделю. Кроме того, я какое-то время работал над своей статьей, которую пишу для «Журнала натуропатической медицины». Вскоре после шести я встретился с Лаурой в столовой, где нас с пациентами и одним-двумя гостями ждал легкий обед, после которого мы все проследовали в гостиную, чтобы насладиться небольшим домашним концертом, который организовала Лаура и который продолжался с семи до восьми с минутами. Надо сказать, Лаура мастерица по части организации вечерних воскресных концертов для пациентов и гостей. Вчера вечером, к примеру, у нас играл струнный квартет из студентов консерватории. Лаура может сообщить вам все детали этого мероприятия. Если мне не изменяет память, на концерте присутствовали человек тридцать или даже больше.

— Но мистера Петроу среди них не было?

— Не было. Я не видел его вчера в течение всего дня и не имею ни малейшего представления о том, что он делал и куда ходил.

— Продолжайте.

От злости он сжал губы в нитку.

— Мы с женой вместе вернулись в коттедж около девяти часов. Лаура приняла ванну и в десять вечера легла спать. Вскоре после этого я тоже отправился в постель.

— У вас с женой общая спальня? — Кэти видела, как при этих ее словах дернулась голова Гордона. Какое-то время она думала, что не получит ответа на свой вопрос, но потом услышала:

— На самом деле мы спим в разных комнатах. Но если вы на этом основании собираетесь выдвинуть предположение, что я среди ночи поднялся с постели и вышел…

— Просто мне нужна ясность. Так вы, значит… не выходили среди ночи из дома?

— Нет, сержант, не выходил. Ну а теперь… — Он посмотрел на часы. — Теперь я, с вашего разрешения, поработаю. Сегодняшние события здорово отвлекли меня отдел…

— Вот и отлично, — с энтузиазмом отозвалась Кэти, поднимаясь на ноги. — Я с удовольствием перемолвлюсь словом с вашей супругой, если она, конечно, в пределах досягаемости.

Бимиш-Невилл поднял трубку и набрал номер.

— Она у себя в офисе. Обещала за вами зайти.

— Благодарю. И еще одно, доктор. Почему в храме, как вы думаете? Странное все-таки место выбрал Петроу, особенно если учесть, что стояла глухая ночь…

— Да. — Бимиш-Невилл заколебался и снова опустил глаза в свой ежедневник. — Да, это… странно. И я не нахожу этому объяснения. Признаться, я считаю этот храм весьма зловещим местом. Мы практически им не пользуемся.

— Он что, был построен поклонником идей нацизма?

— Что такое? А-а-а! Вы имеете в виду решетки с орнаментом в виде свастики… Нет, здание было построено еще до того, как нацисты избрали себе эту символику. У свастики древняя история, а само это слово пришло к нам из санскрита. Когда храм построили, этот изломанный крест символизировал нечто совсем другое — а именно: целостность вселенной.

В это время в комнату вошла Лаура Бимиш-Невилл. Она окинула быстрым неулыбчивым взглядом Кэти и Гордона и коротким энергичным движением пожала им руки.

— Я отведу вас к себе в офис, чтобы Стефан смог наконец заняться своими делами, — сказала она. Кэти заметила обозначившуюся на мгновение у нее между бровей глубокую морщину и проследила за ее взглядом. Женщина смотрела на мужа, который, снова опустившись в кресло, сосредоточенно созерцал ежедневник.

— Ты уже ходил на ленч, дорогой?

Ему потребовалось несколько секунд, чтобы ответить.

— Нет… нет еще. Так и не собрался. Из-за всех этих утренних потрясений.

— Я скажу, чтобы тебе принесли поесть с кухни. — Она повернулась к Кэти: — Пойдемте.

С этими словами она вышла из комнаты, уведя с собой Кэти и Гордона.

Ее офис находился в полуподвале. Спустившись по лестнице, молодые люди зашагали вслед за ней по выложенному каменными плитами сводчатому коридору мимо процедурных кабинетов, комнат для коллективной терапии и офисов, размещавшихся между поддерживавшими своды мощными каменными опорами. Подойдя к двери с вмонтированной в нее смотровой стеклянной панелью, она отперла ее и впустила их в свой кабинет, где находились металлический стол и стулья с металлическими сиденьями и ножками. На столе стояли телефон и видеосистема. У стены помещалась смотровая кушетка, а в противоположной от нее стороне выстроились в ряд металлические конторские шкафы с файлами. Над стулом хозяйки кабинета виднелось полукруглое оконце, прорезанное в толстой стене и напоминавшее амбразуру. Висевший под каменными сводами потолка плафон с флуоресцентными трубками заливал помещение неуютным холодным светом.

Поначалу Кэти показалось, что общаться с Лаурой, говорившей коротко и по делу, будет легче, нежели с Бимиш-Невиллом.

— Мой муж слишком много работает. — У Лауры были правильные черты лица, длинная шея, гордая осанка и светлые волосы, стянутые в аккуратный хвост на затылке. Она была моложе мужа минимум лет на десять. Ее светлые, с удлиненным разрезом глаза, лишенные нормального человеческого тепла, от утомления казались тусклыми. — И все эти потрясения ему ни к чему.

— Что, трагедия произошла в особенно трудное доя клиники время? — спросила Кэти, стараясь говорить с сочувствием в голосе, хотя ее поражало очевидное равнодушие, которое Лаура демонстрировала по отношению к смерти Петроу.

— У нас всегда трудные времена.