Галактический вихрь - Андрей Ливадный

— Смотри-ка, Джон, что это такое? — удивленно спросил он.

Хоули осторожно приблизился и взглянул на парящие в вакууме тонкие короткие цилиндрики, изготовленные из цветного металла.

— Это гильзы, — многозначительно изрек он.

— А на кой они нужны? — поинтересовался Мартин.

— Раньше, когда еще не появилось импульсное оружие, такие вот штуковины выталкивали из ствола пули, — с видом знатока изрек Джон.

— Так сколько же тогда этой посудине лет? — изумился Стонски. — Триста? Четыреста?

— А фрайг его разберет… — пожал плечами Джон. — Мы с тобой ассенизаторы, а не археологи, забыл?

Переговариваясь таким образом, они, не торопясь, пересекли пустой ангар и остановились возле плотно закрытого межпалубного люка. Пока Джон возился с механизмом, Мартин провел лучами прожекторов по стенам, с профессиональным равнодушием разглядывая покореженные при взрыве пластиковые панели, обрывки перегоревших проводов и прочие уже приевшиеся его глазу свидетельства катастрофы.

— Слушай, а когда начали выпускать транспорты этого типа? — спустя некоторое время поинтересовался он.

— Да я думаю, что побольше тысячи лет назад, — предположил Джон. Он был рад, что разобрался наконец с приводом запора. Упершись магнитными подошвами в пол, Джон осторожно толкнул люк, и тот поддался, послушно отъехав в сторону.

В тесной шлюзовой камере на стене тлела крохотная искорка индикатора.

Хоули поначалу подумал, что ему померещилось, но раздавшееся в коммуникаторе удивленное восклицание Мартина убедило его в необходимости поверить собственным глазам. Они втиснулись в узкий переходной тамбур шлюзовой камеры, с молчаливым недоверием разглядывая крохотный огонек.

— Идиотизм какой-то, — наконец глубокомысленно изрек Джон. — Мы должны были засечь энергетическую активность в цепях!

В этот момент наружный люк, обесточенный запор которого он только что отодвинул специальным электромагнитным приспособлением, внезапно вздрогнул и скользнул на место, отрезав их от пробоины.

Это уже ни в какие ворота не лезло. Джон затравленно оглянулся, чувствуя, как у него под гермошлемом встают дыбом волосы.

Рядом с первым индикатором вспыхнул второй, и внутренний люк плавно скользнул в сторону, открыв овальный проход в недра корабля.

— Джон… — раздался в коммуникаторе Хоули сдавленный голос напарника, — давай не пойдем туда…

Мартина обуял ужас. Он всегда был падок на разного рода мистические триллеры, но смотреть наяву худший из них, да еще и с собой в главной роли…

Джон Хоули чувствовал себя не лучше. В конце концов они были мусорщиками, а не спецназом. Самое лучшее, что пришло ему в голову в данный момент, — это не двигаться с места и включить канал экстренной дальней связи.

— Говорит борт неопознанного корабля… Всем, кто нас слышит…

Щелчок… Тишина. Нет даже обычных шорохов несущей частоты.

— Мартин, мой передатчик не работает, — сдавленно прохрипел Джон. — Попробуй ты!

Попытка Стонски связаться с кем-нибудь вне этого корабля также не увенчалась успехом. Он повернулся и в отчаянии посмотрел через лицевой щиток своего шлема на покрытое испариной лицо напарника.

— Связь не работает. Люк закрыт, — почему-то шепотом констатировал он. — Нас приглашают войти…

Вместо ответа Хоули сделал неуверенный шаг вперед. В руке он сжимал изолированную ручку плазменной горелки, от которой к его ранцу тянулся тонкий серебристый шланг.

Мартин с трудом сглотнул и сделал то же самое.

Переступив порог шлюзовой камеры, они оказались в самом обыкновенном кольцевом коридоре.

— Выключи прожектора… — тихо проговорил Хоули. Мартин послушно отключил подсветку. Он совсем не возражал против роли подчиненного.

Осветительные панели потолка почти ничего не излучали, и в коридоре мгновенно воцарился плотный сумрак, что усугубило и без того напряженную обстановку. Зато на стенах четко проступили фосфоресцирующие указатели, выполненные в виде стрелок и символов.

Джон хмыкнул просто для того, чтобы не молчать, и указал вправо.

— Там ходовая рубка. Пошли, может быть, фокусы со шлюзом — это какой-нибудь завих уцелевшей на борту автоматики? — предположил он, хотя самого уже потряхивало от нервного возбуждения.

Мартин молча развернулся и пошел в указанном направлении.

* * *

Ночью над Эрлизой всегда шел дождь.

Клаус проснулся далеко за полночь. Как обычно. Эту привычку просыпаться по ночам он приобрел в одиночной камере форта Стеллар. Там ровно в два часа ночи по гулкому тюремному коридору всегда проходил охранник, проверяя сигнализацию и силовые барьеры камер.

Клаус неподвижно лежал под скомканной простыней, неприятно холодившей покрытое испариной тело, и слушал дождь.

За окном бесновался ветер, и косые струи с силой барабанили по стеклу. Ему было холодно, одиноко и тоскливо.

Перед глазами на сером фоне потолка проплывали незваные и неумолимые картины прошлого — Луна-17, которую он не мог забыть.

Лежать в темноте было невыносимо. Клаус повернулся на бок и, протянув руку, нашарил выключатель. Тусклый ночник под полинявшим абажуром осветил убогую обстановку его жилища, оставив мраку углы квадратного помещения.

Да! Тысячу, миллион раз — да! Он признал свою вину и искупил мнимый проступок… Он не был повинен в гибели людей, но знал об этом только он да еще Доминик. Внутреннее убеждение не рассматривается судом как доказательство или улика…

Клаус повернулся, зарывшись лицом в подушку, и натянул на голову влажную простыню в бесплодной попытке уснуть…

Конечно, бывали дни, когда он полностью забывал о прошлом. Человек не может постоянно страдать, и душевные раны постепенно затягиваются, покрываясь легкой дымкой забвения. Но у него эти сны были не просто памятью, муками совести или еще чем-то подобным. Нет, эти видения пугали его. Они больше походили на психическую болезнь, чем на обыкновенные воспоминания. Словно десять лет назад в подледных пещерах Луны-17 его осенила своим крылом чья-то черная воля…

Отчаявшись уснуть, он сел, злой и раздраженный. Потом встал и как был, почти голый, подошел к окну, с треском распахнул пластиковую раму с мутным, давно не мытым стеклом.

Прохладный ветер, полный водяной пыли, ворвался в комнату, раздув занавески. Клаус закурил и долго стоял, глядя на серую муть дождя, и перед глазами, словно выхваченные из мрака огоньком разгорающейся при глубокой затяжке сигареты, проплывали странные, непонятные ему самому картины…

Клаус не вспоминал ни детство, ни юность, ни свою первую любовь, ни родителей, и даже погибшие друзья не приходили к нему в этих ночных откровениях. Он видел чернильную тьму, в которой, словно зажженные плошки на океанской глади, плавали далекие тусклые огоньки. Он видел звезды… Далекие скопления появлялись словно бы из тумана, медленно, неумолимо накатываясь на него, увеличиваясь в размерах и ослепляя феерическим сверканием разросшихся солнц, среди которых неизменно возникало пятнышко чернильного мрака величиной с мячик для гольфа. Потом все это вдруг исчезало, и перед глазами внезапно вставали серые плиты, которыми были вымощены внутренние дворики и плацы форта Стеллар.