Конец Рублевки - Оксана НеРобкая

– Ладно. Когда тебе звякнуть? – огорченно спросила Вика.

– У меня есть твой номер. Я сам наберу.

– Правда? – просияла девушка. Стремительно приблизилась к нему и поцеловала в щеку. – Спасибо! До связи!

Приехал домой расстроенный. Юношеская любовь – еще тот геморрой. Попробуй, отделайся. Придется изрядно повозиться. Можно поступить проще: уведомить Леху, чтобы тот принял меры и угомонил сестренку. Но такой поступок был бы циничным и нечестным.

Налил в кастрюлю воды, бросил кусок мяса. Пока варился суп, просмотрел отснятый днем материал. Обилие заказов, идущих сплошным потоком, начинало раздражать. С финансовой стороны такая ситуация радовала. Но творческая составляющая его натуры печалилась из-за отсутствия настоящей, захватывающей работы. Вздохнул: ничего страшного. Он немного потерпит, поднакопит денег, и рванет сначала на Камчатку, потом на Таймыр. Устроит выездной фото-месячник. При этой мысли внутри потеплело, как от выпитой рюмки горячительного напитка. Друзья подшучивали над Сашкиным помешательством на диком отдыхе. Не сердился: у каждого свои источники радости. Лично для него пик восторга – побыть один на один с северной природой. На компьютере хранились сотни превосходных пейзажных снимков, сделанных им в окрестностях Магадана. К сожалению, фотографированием Колымских красот не заработаешь на жизнь…

Из задумчивости вывела телефонная трель. Звонили по межгороду. Пресс-секретарь Московской выставки была сама любезность: выразила признательность господину Агееву за его согласие участвовать в благотворительном мероприятии, восхитилась его мастерством и уточнила:

– Событие намечено на двадцать пятое июля. Остается восемь дней, поэтому надо заказать билеты на самолет и зарезервировать номер в гостинице.

Сашка удивился:

– Разве мое присутствие обязательно? Насколько я помню, нет. Достаточно того, что будут выставлены мои работы.

– Если это ваша принципиальная позиция, то мы вряд ли сможем изменить ее, – в голосе женщины слышалось явное разочарование. – Но мы искренне надеемся, что вы пересмотрите свое решение. Поймите, в рамках выставки запланированы встречи фото-художников с посетителями и пресс-конференции со средствами массовой информации. Чем насыщеннее программа, чем больше авторов присутствует на мероприятии, тем больший интерес оно вызывает в обществе и привлекает дополнительные взносы.

Сашке не хотелось в столицу. И дело было отнюдь не в том, что поездка влекла за собой неминуемую задержку в сдаче двух проектов заказчикам. Это как раз не проблема. Если поднапрячься, можно ускориться и завершить работу в сокращенные сроки. Дело в том, что Сашка не представлял себя в многомиллионном мегаполисе. Здесь, в маленьком городке, в краю вечной мерзлоты и ледяных морей все просто и понятно. Даже заблудившись однажды в тундре в страшный буран, он чувствовал себя в безопасности, потому что и снег, и бесконечное белое пространство, и сбивающий с ног ветер – были родными и знакомыми. Парень умел не только выживать в подобных условиях, но и получать при этом удовольствие. С природой всегда можно найти общий язык. Временами она сурова, но никогда – жестока.

А вот как существовать в искусственном, каменном городе, лишенном души? Впрочем, если душа и есть – вряд ли ее тепла хватает каждому обитателю. Слишком уж много жителей на единицу площади. Какой уют может дать скопление однотипных бетонных строений, закрывающих небо, и асфальтовая пленка, мумифицирующая землю? Сашка не знал законов современного мегаполиса. Боялся, что, сойдя с трапа самолета, почувствует себя аналогично дикому зверю, запертому в вольере зоопарка. Черт. Ему было страшно за свою реакцию.

Пресс-секретарь кашлянула:

– Александр? Вы ведь не откажетесь помочь?

Помолчал, собираясь с духом:

– Не откажусь.

– Благородный поступок! От лица организаторов выражаю громадную признательность! Спешу сообщить, что все расходы мы оплатим. Продиктуйте, пожалуйста, паспортные данные, чтобы я могла заказать билеты.

Обреченно побрел к столу. Выдвинул ящик, достал паспорт. «Чего я разнервничался? Представился случай посетить столицу нашей необъятной Родины, а я в панику ударился. Клоун!» – в наказание Сашка вылез в Интернет, скачал карту московского метрополитена и принялся изучать ее. С трудом верилось, что эта грандиозная паутина тоннелей – всего лишь подвальный этаж монументального дома с названием Москва.

Марка сидела на подоконнике открытого окна и взирала на поселок с высоты третьего этажа. Пятиэтажный кирпичный дом был единственной высоткой в округе. Районная администрация выделяла квартиры залетным гостям в надежде, что те задержатся и пополнят трудовые резервы. Маркина мать, Вера Ивановна, имела педагогическое образование. Устроилась работать в школу учителем истории, за что и была наделена трехкомнатными хоромами. Надумай она их приватизировать и продать, на вырученные средства в городе нельзя было бы приобрести даже самый убогий уголок в коммуналке. Поселок, расположенный в трехстах километрах от краевого центра, не котировался на рынке недвижимости.

Девушка кусала губу, вспоминая недавний диалог с преподавателем экологии. После того, как она обнаружила незаконную вырубку в заповедной зоне, Петр Сергеевич пообещал, что разберется с ситуацией и натравит на нарушителей инспекторов и контролеров. Несколько дней Мара жила в предвкушении торжества справедливости: рубка будет остановлена, а виновные наказаны. Забежала в школу поинтересоваться у учителя итогом его разбирательств. Каково же было ее удивление, когда Петр Сергеевич устало отмахнулся:

– Мы с тобой подняли бурю в стакане воды. Замеченная нами лесосека – легальная. На участок выдан лесорубочный билет, так что все в порядке. Мы зря паниковали.

– Погодите, – нахмурилась. – Вы сами видели этот билет?

– Конечно видел. Черным по белому – вырубке подлежит 200 кубометров древесины, – раздраженно ответил мужчина. Беседа его нервировала. – Я же сказал, беспокоиться не о чем. Иди, займись делом. Я занят.

Мара поплелась домой. По идее, следовало радоваться: тревожившая проблема оказалась пустым подозрением. И все же странное чувство не давало покоя. Весь вечер слонялась из комнаты в комнату, ощущая, будто упустила нечто важное. Мать изучающе посмотрела на дочь:

– Чего шляешься из угла в угол? Тебе же объяснил человек: волновались вы напрасно. И вообще, переключись на что-нибудь стоящее! Твои листочки, цветочки и козявочки не прокормят тебя в будущем. Ты должна подумать о выборе нормальной профессии. Впереди выпускной класс, а ты еще не решила, в какой вуз и на какой факультет поступать!

Девушка изумленно приподняла брови:

– Как это не решила? Я уже говорила, куда буду поступать!

– Это на эколога-то? Ты все шутки шутишь?

– Я предельно серьезна. Ты знаешь.

Женщина закрыла рот ладонью. Выкрутасы дочери стали приобретать опасные масштабы. Посещать кружок юного натуралиста в свободное от занятий время – еще куда ни шло. Но намереваться связать с этим свою дальнейшую жизнь – бред и ребячество. Юношеский максимализм – явление трудно управляемое. Но все-таки Вера Ивановна надеялась, что заявления дочери носят поверхностный характер, и не стоит придавать им значения.