Сын города - Том Поллок

– Я мог бы… Возможно, я мог бы быстренько зайти и повидать ее? Это не займет… – мужчина затих. Его голос звучал испуганно – учитывая выражение лица, которым мама, похоже, отреагировала на подобное предложение, Кара не могла его винить.

Вслед за «До свидания» громко хлопнула дверь.

Кара просидела пару минут, нервно скребя ногтями кожу пальцев и ладоней. Она больше не болела, хотя и отслаивалась, словно карандашная стружка. Нижний слой был отвратительно розовым против ее обычного – чайного. Скоро кожи, касавшейся чего-либо на прошлой неделе, совсем не останется. Конечно, в итоге она бы все равно стерлась и обратилась в пыль, но так девушка чувствовала себя немного лучше. Она услышала подвывание пылесоса и перекрывающее его довольное пение мамы, ведущей единоличный джихад против грязи. У мамы Кары были полные шкафы платьев, все еще в магазинных пакетах.

«Они бывают новыми лишь раз, дорогая, – счастливо покудахтывала она. – Я берегу их для особого случая».

Именно так чувствовала себя Кара, придя домой посреди дня со словами, что заболела, когда мама, не задавая никаких вопросов, жадно поприветствовала ее и уложила в кровать: будто ее приберегают для особого случая. Как покрывающееся пылью платье в пакете.

Кара не могла не вспоминать кабинет Солта, резко пахнущий дезинфицирующим средством. Она сидела там, окаменев от ужаса, ожидая, что он будет кричать, но Солт, конечно, никогда бы этого не сделал. Вместо этого он прочитал вслух «послужной список» Бет: аресты за мелкие магазинные кражи и вандализм, драки, прогулы. Ее репутация была испятнанной, сказал учитель; он знал, что по выходным она продавала картины на Кэмденском рынке, и подозревал, что в остальные дни приторговывает среди учеников травкой. Он отметил, что в Фростфилдской средней школе нет никаких сведений о месте работы отца Бет, и мистер Брэдли еще ни разу не приходил на родительское собрание.

– Я лишь могу заключить, – с поддельным сожалением сказал Солт, – что она сама, как может, добывает себе пропитание. И теперь этот акт вандализма, в котором замешана и ты.

Он отмахнулся от Кариных протестов. Учитель знал, что это была Бет, конечно, знал, неважно, мог или не мог сие доказать. Никто другой просто не мог этого сделать.

– Защитники прав детей, конечно, дадут свою независимую оценку, – с мрачным удовлетворением заметил Солт, – но, полагаю, у них есть прочная клетка, чтобы транспортировать твою маленькую подружку.

Он как будто выдернул затычку из живота Кары. Полуночное граффити, шатания по улицам, возможность выходить в город ночью – в этом вся Бет. Попади она в приют, и тот станет ее концом.

Кара подумала: «Она сделала это для тебя».

– Я не хочу этого, Парва, – сказал Солт, наклоняясь вперед, и девушка почувствовала запах утреннего кофе в его дыхании, – но она ужасно на тебя влияет. Разрушает твое будущее. – Он запнулся, как будто его только что посетила мысль, а потом медленно проговорил. – Думаю, если бы я увидел в тебе подлинную заинтересованность в будущем, реальную готовность измениться, то избавился бы от этого. – Он похлопал по обложке папки.

Кара неохотно посмотрела ему в глаза, выражавшие только глубокую озабоченность. Он подначивал ее, заставляя чувствовать свою беспомощность – показывая ей, как великолепно умел притворяться невинным.

– Дважды в неделю, после уроков, – мягко сказал он. – В этом кабинете. Дополнительная математика. Я тебя выручу.

Кара сглотнула, с болью разрабатывая пересохшее горло, потом снова, пока, наконец, не нашла в себе силы кивнуть.

Голос Солта стал твердым:

– Я хочу, чтобы твоя маленькая подружка ушла, Парва: это не обсуждается. Она может уйти либо из моей школы, либо из дома. Тебе решать. – Улыбка вползла на его лицо: – Это будет нашей тайной, – сказал он, наклонился над столом и поцеловал девушку в губы.

Каждый мускул ее тела сжался от запаха пота в складках его шеи, щетина царапнула скулу. Твердые кончики пальцев опустились на ее поясницу и залезли под резинку трусов.

Она не знала, хотел ли он ее, потому что испытывал желание или потому, что понимал, какую боль это ей причинит. Кара не знала, была ли для таких, как он, какая-то разница.

Ее сердце сжалось почти до точки при мысли о матери, узнавшей, что дочь целованная, что она перестала быть новой. Что бы тогда случилось с особым случаем?

Стоя в кабинете директрисы, под испепеляющим взглядом Бет, Каре хотелось закричать: «Не смей ненавидеть меня! Я сделала это для тебя!»

Но не могла. Она просто стояла и смотрела, как Бет отворачивается от нее с глазами полными обвинений в предательстве. Кара знала: теперь, когда подруга так ей нужна, Бет ненавидела ее.

Кара не хотела нуждаться в Би. Крошечная злобная и разъяренная часть сердца Кары ненавидела ее в ответ.

Ветерок, влетевший в окно, пощекотал Каре шею. Девушка пошла закрыть его, а потом остановилась. Лысеющий мужчина сидел в видавшей виды машине несколькими ярдами дальше по улице. Она уставилась на него, но он так и не прикоснулся к зажиганию. Он не выглядел угрожающим. Плечи его резко упали – он казался совершенно разбитым.

Кара прикусила нижнюю губу:

– Мам, – крикнула она по-английски. – Я хочу немного поспать. Попросишь папу не будить меня, когда он придет?

Мамино согласие доплыло до нее вверх по лестнице. Парва скинула халат и натянула джинсы с футболкой. Сняла хиджаб с безликой головы манекена, стоящей у зеркала, и надежно обернула вокруг головы.

«Что ты делаешь? – поинтересовался голос в голове. – Он незнакомец, незнакомый странный мужчина. Это небезопасно».

Мысли вроде этих теперь постоянно ее преследовали, но девушка не могла уступить им. Бет бы не уступила. И Бет, конечно же, не уступила бы Солту. Кара презирала эту мысль, но та никуда не девалась, цепляясь за ее разум, как пиявка: если бы только она могла немного больше походить на Бет, то была бы в безопасности.

Кара сложила подушки и одеяло, чтобы обмануть обычную проверку, и выключила свет.

После нескольких дней разглядывания потолка спальни день показался Каре болезненно ярким, а небо – поразительно синим. Сердце трепетало, словно колибри в клетке из ребер. Вокруг было немного людей, но она все равно вздрагивала, если кто-то проходил слишком близко. Девушка попыталась успокоиться и собраться с мужеством, пока, наконец, не почувствовала, что может подойти и постучаться в окно машины. Мужчина подпрыгнул и уставился на нее, и она тут же почувствовала, как страх отступает: в его лице не было никакой угрозы. У него были обвисшие щеки, как будто бессонница выжала из него все соки.

Окно скрипнуло вниз:

– Парва? – начал он неуверенно, а потом исправился: – Кара?

Кара встрепенулась, услышав это имя, и склонила голову набок.

– Кто вы, мистер? – спросила она, хотя была уверена, что и так это знает – он был вторым человеком, который когда-либо так ее называл.