Три заветных слова - Кэролайн Андерсон

Но этого не будет.

Аните хотелось забиться в угол и рыдать.

— Ты готова?

Не плакать! Она выше этого и не собирается опускать руки. Анита моргнула, стерла скатившуюся слезу, открыла дверь спальни и улыбнулась:

— Конечно. Идем?

Джио внимательно посмотрел на нее, но, ничего не сказав, направился к машине, прихрамывая. По дороге он не проронил ни слова и слегка приободрился, лишь увидев Карлотту. Джио посмеялся, когда та осмотрела его и принялась причитать по поводу его травм.

— Я в полном порядке, — сказал он, но горничная хлопнула руками по переднику, вытерла глаза и обняла Джио, потом усадила его и угостила пирогом. Накормила она и Аниту, как только увидела потерянное выражение ее лица.

— Ешь, дорогой. Давай! Тебе нужно хорошо питаться, чтобы выздороветь.

— Я хорошо питался. Анита готовила и прекрасно обо мне заботилась. Расскажи лучше о своих правнуках. Как они?

— О, отлично! Ты не представляешь, как здорово быть прабабушкой! Намного проще, чем родителем. Можно отдать детей маме и папе, а когда они будут умыты и накормлены, взять обратно. Идеально!

Джио развеселился, а Анита ковыряла пирог вилкой, будучи не в состоянии улыбнуться. Она была расстроена. Мало того что им не удалось поговорить, так теперь Джио, скорее всего, останется в имении.

За десять дней Анита окончательно убедилась в том, что не сможет быть с другим мужчиной. Она любила Джио так сильно, что даже мысль о том, что к ней может прикоснуться кто-то другой, вызывала отвращение.

— Анита, ты совсем не ешь.

— Прости, Карлотта. Я плотно позавтракала.

Горничная ей не поверила. Анита заметила это по ее взгляду: в нем было сочувствие и понимание. В семье Джио все знали, что она любит его. Всегда любила и всегда будет любить.

Лидия родила через три часа после приезда. Массимо был рядом с женой, а Лука и Изабель обеспечивали медицинскую помощь.

Анита и Джио задержались. Неприлично уезжать, когда ребенок должен вот-вот родиться. Словно уйти со свадьбы до того, как появится невеста. Да и вообще, как бы он смог уехать? Ему понадобилась бы помощь Аниты, а та была занята с детьми.

Они были на кухне с родителями и пятью ребятишками. Карлотта готовила что-то невероятно вкусное, чтобы отвлечься, а остальные взрослые развлекали детей. Франческа, Лавиния и Антонио были очень активными, но Анна-Мария капризничала, а Максимус, младший сын Луки, устал. Джио взял мальчика на руки и стал убаюкивать его.

Вскоре на кухне появился Лука с радостной улыбкой на лице.

— Ну что? — спросили все хором.

— Мальчик, — сказал он, сияя. — Он в полном порядке, и мама чувствует себя хорошо. Вот. Я сфотографировал малыша. Через минуту вы все сможете увидеть его.

Лука показал снимок в телефоне. Франческа и Лавиния посмотрели первыми, затем захныкал Антонио, желая увидеть своего новорожденного братца, а потом Анна-Мария, дочь Луки, пробралась в толпу, чтобы взглянуть на младенца.

— Ох, какой же он красивый! — воскликнула Карлотта, заглядывая через плечо Луки и плача от счастья.

«Да, очень красивый», — подумал Джио, и сердце его сжалось, когда он передал фото племянника Луке:

— Держи.

Лука задумчиво посмотрел на брата, но ничего не сказал. Анита рассматривала новорожденного вместе с родителями Джио, и по ее щекам катились слезы.

Джио понял, что у него никогда не будет этого — толпы счастливых людей, любующихся сделанной наспех фотографией его новорожденного ребенка, потому что ребенка не будет.

Ставки слишком высоки, а риск — слишком велик.

Боль и чувство вины пронзили его, и Джио отвернулся. Он устал играть в счастливое семейство, и в этот самый момент рядом появилась Анита:

— Джио? Ты как?

— Мне нужно уехать. Можешь отвезти меня во Флоренцию?

— Что? — Анита была явно озадачена. — Разве ты не останешься здесь, раз уж все приехали?

— Я им не нужен.

— Конечно, нужен! И они нужны тебе. Ты не должен оставаться один.

— Со мной все хорошо, — отрезал Джио, хотя никогда не чувствовал себя хуже.

Он был опустошен. Ему хотелось вернуться к себе в квартиру и спрятаться от людей. Надолго.

— Ну, ты в любом случае не можешь сейчас уехать. Ты должен увидеть ребенка, похлопать брата по плечу, выпить чего-нибудь.

— Джио! Что за глупости? Ты никуда не уезжаешь! — возмутилась его мать. — Достань вино. Нужно выпить за малыша.

Как только вылетела пробка, на кухню вошел Массимо, держа новорожденного на руках, и Джио почувствовал, как его сердце перевернулось.

— Они там занимаются женскими делами, — улыбаясь, сообщил Массимо. — Нас выгнали. Ну, bambini, что вы думаете о своем маленьком братике?

Он сел на корточки, дети мгновенно окружили его и уставились на малыша. Их попыталась утихомирить старшая, Франческа. Джио ощутил комок в горле при виде сплоченной семьи брата.

Новорожденный был драгоценным подарком для Массимо, пытавшегося построить счастье с Лидией после потери первой жены.

— Поздравляю, — мрачно проговорил Джио, глядя на дитя, мирно спящее на руках отца. — Он прекрасен. — Глаза младенца открылись и посмотрели прямо на Джио. Его пронзила боль, и он отошел со словами: — Очень красивый малыш. Передай Лидии, что она молодец.

— Скажи ей об этом сам.

— Не могу. Мне нужно ехать. Анита отвезет меня во Флоренцию.

Массимо нахмурился, задумчиво изучая лицо брата:

— С тобой точно все хорошо?

— Конечно. Я в полном порядке. Швы скоро можно будет снять. У меня просто вывихнута лодыжка. В любом случае мне нужно работать.

Брат медленно кивнул, словно не до конца поверил в это, но дети требовали внимания и хотели подержать младенца, а Джио молил о свободе.

— Теперь мы можем уехать? — с отчаянием спросил он Аниту.

Та открыла было рот, собираясь возразить, но Лука покачал головой.

— Просто отвези его домой, — посоветовал он.

Джио с благодарностью посмотрел на него. Лука не знал подробностей, но чувствовал, что что-то пошло не так — что-то, что невозможно исправить. И он решил облегчить страдания брата.

Итак, Анита снова сложила вещи Джио в машину и отвезла его во Флоренцию. Она отнесла вещи наверх и, понимая, что другой возможности не будет, начала:

— Джио, нам надо поговорить.

— Нет, — отрезал он. — Нам не о чем говорить, Анита. Это была интрижка на пару дней.

— Это любовь, — уверенно возразила она. — Я люблю тебя, Джио, и я знаю, что ты меня тоже любишь.