Главный принцип гадания - Марина Серова

– Ну, Танюха, излагай.

И я стала излагать, ничего не скрывая.

Ну, почти ничего. Я просто не конкретизировала некоторые количественые параметры. А если быть совсем честной, я не уточнила сумму денег, экспроприированную мной в десятом вагоне, и размер члена Руслана. И без того впечатление было произведено потрясающее.

Причем, насколько я заметила, на каждого из моих слушателей наибольшее впечатление произвели разные эпизоды моей одиссеи.

У Снегирева наиболее бурную реакцию вызвало описание того, что вытворял со мной Руслан. Он даже вскочил и нехорошо выругался. А потом уселся мрачнее тучи и выпил полфужера коньяка.

На Кирсанова же большее впечатление произвело, напротив, то, что я сделала с Русланом. Он даже схватился за голову и простонал:

– Господи, зачем я только тебя слушаю? Как порядочный милиционер, я должен надеть на тебя наручники, – и выпил, в свою очередь, полфужера коньяка.

Снегирев, наоборот, после этого эпизода повеселел и выпил вместе с Кирсановым.

Выслушав рассказ про Розу, украденную и сожженную машину и избитого милиционера, Кирсанов заявил, что это не его случай и что на меня надо надеть не наручники, а смирительную рубашку. Но коньяка себе и Снегиреву все равно налил.

Дальнейший мой рассказ обоими слушателями воспринимался уже спокойнее. Я полагаю, что благотворную роль тут сыграл коньяк.

Коньяк был хороший, французский.

Фирма «Трансазия», видимо, не хотела менять название на «Трансмир».

* * *

После окончания моего повествования наступил черед Кирсанова:

– Теперь, после твоего рассказа, многое становится ясным. Всего я вам, конечно, рассказать не могу, но кое-что – просто вынужден. Самое главное, Татьяна, тебе придется перейти в подполье. Кстати, необходимо обдумать, как это сделать технически.

– А в чем проблема? – поинтересовался Снегирев.

– В том, что у нас нет возможности предоставить человеку жилье и средства существования на сколько-нибудь продолжительный срок.

Вы, наверное, видели в американских фильмах, как у них реализуется программа защиты свидетелей? Человеку меняют документы, биографию, обеспечивают жильем, деньгами и чем угодно, лишь бы он, в конце концов, выступил на суде. У нас такое пока не практикуется.

– И не надо, – с энтузиазмом вмешался Снегирев, – Таня будет жить у меня, – он замолчал и вовремя поправился, – если захочет, конечно.

– Было бы неплохо, если бы она захотела, – серьезно заметил Кирсанов, вопросительно поглядев на меня.

– Я подумаю, – скромно ответила я, ободрив Снегирева взглядом.

– Это может продолжаться несколько месяцев, – уточнил Кирсанов.

Снегирев небрежно махнул рукой.

– Да я с ума сойду в четырех стенах, – простонала я.

– Не бойся, – успокоил меня Снегирев, – я буду вывозить тебя инкогнито.

– Договорились, – подытожил Кирсанов, – едем домой.

Следующий месяц моей жизни прошел довольно однообразно. Я безвылазно сидела дома, точнее – дома у Снегирева.

Миллион долларов так и валялся в той же самой сумке в отведенном мне Снегиревым платяном шкафу. Не то чтобы я скрывала от него свою добычу, просто не было повода поговорить об этом.

Почти каждый день меня навещал главный прокурор области и лично снимал мои показания, заставляя расписываться на каждом листе.

Изредка заходил Кирсанов. Ему дали майора, и дома он почти не жил. Мотался то в Москву, то в Казахстан, то еще куда-то. Толком ничего не рассказывал, но давал понять, что дело растет, как снежный ком.

Рассказал, что все произошло так, как я предполагала. В сгоревшей машине нашли пряжку от моей сумочки, ее опознал сам Фалин. По фотографии, взятой у меня дома людьми Фалина, меня опознал милиционер и торговцы-подростки. В итоге все поверили, что я мертва.

Муж Розы, оказывается, уже жил с другой женщиной, и они ждали ребенка. Решив, что Роза от него ушла, он продал дом, женился и уехал куда-то в Россию. У цыган это делается просто.

Однажды в ноябре Снегирев, вернувшись домой раньше обычного, заявил:

– Все, Танечка, сезон окончен, пора отдохнуть. Не махнуть ли нам куда-нибудь к теплому морю? Ты, наверное, совсем заплесневела в четырех стенах?

– Не то слово. Я-то с удовольствием, а как на это посмотрит славная милиция и пролетарская прокуратура?

– Я думаю, мы их убедим. Все, что их интересовало, они выспросили, а когда ты им опять понадобишься, мы вернемся.

Он немного помолчал и добавил:

– Есть еще один нюанс.

– Какой?

– Ты не задумывалась, что произойдет, если в итоге победит не Кирсанов, а Фалин и иже с ним?

– Ты думаешь, что подобное возможно?

– А почему бы нет?

– А потому, что Фалин преступник, а Кирсанов честный человек.

– Не будь наивной, это еще ни о чем не говорит.

– Ты полагаешь, что за результатом лучше наблюдать из-за бугра?

– Это безопасней и гораздо комфортней.

Мне было трудно что-либо ему возразить.

* * *

Милиция в лице Кирсанова возражать тоже не стала и даже помогла с оформлением документов.

Мы со Снегиревым немного поспорили о том, куда нам ехать. В конце концов остановились на Испании.

После этого Снегирев внезапно заявил:

– Таня, я хочу сделать тебе одно предложение.

– Какое?

– Самое банальное, давай поженимся.

Сказать, что я была удивлена, было бы слишком мягко.

– Ты уверен, что созрел для брака?

– Уверен. А ты что, еще не созрела?

Я пожала плечами:

– Не знаю, нужно подумать. Это ведь не срочно?

– Подумай. Я знаю, что ты не предпринимаешь ничего серьезного, не погадав на магических костях. И хочу сделать тебе маленький подарок.

С этими словами он достал из кармана пиджака продолговатый сафьяновый футляр и протянул его мне.

Открыв футляр, я остолбенела: в обрамлении черного бархата лежали три магических многогранника из слоновой кости с инкрустированными золотом числами. Мне не приходилось раньше видеть такой прекрасной ювелирной работы.

– О! Какая красота! Спасибо, Игорь.

Я бросилась ему на шею и расцеловала.

– Ну, испытай их в деле, – предложил он, – повод-то есть.

Он был прав. Я потрясла кости в ладонях и бросила на стол:

16 + 32 + 6.