Ни пенсом больше, ни пенсом меньше - Джеффри Арчер

Робин позволил себе ещё немного насладиться радостной перспективой вернуть деньги, которые он так неразумно доверил компании «Проспекта ойл» и Харви Меткафу. Попытаться стоило: в конце концов, в любом случае ему грозило исключение из регистра Общего медицинского совета — как за попытку ограбления, так и за банкротство. Он немного опустил стекло, чтобы выветрились остатки великолепного кларета и можно было трезво обдумать принятое ими решение.

Дорога от Оксфорда до дома прошла незаметно. Харви Меткаф так занял мысли Робина, что когда он приехал домой, то не мог вспомнить значительные отрезки своего пути. Кроме природного обаяния, Робин мог предложить только один талант. Он надеялся, что не ошибается, считая этот талант своей силой и слабостью Меткафа. Он принялся читать вслух строчки на шестнадцатой странице досье Стивена: «Одним из повторяющихся расстройств Харви Меткафа является…»

— Как все прошло, дорогой?

Голос жены сразу вернул Робина к действительности, и он тут же запер зелёное досье в кейс.

— Ты всё ещё не спишь, Мэри?

— Раз разговариваю, значит, не сплю, милый.

Робин лихорадочно соображал: у него не хватило духа рассказать жене о своём дурацком капиталовложении, но он уже успел проговориться ей об обеде в Оксфорде, хотя тогда он ещё не знал, что приглашение связано с компанией «Проспекта ойл».

— Никак было не отвертеться, дорогая. Одного моего однокашника по Кембриджу назначили преподавателем в Оксфорд. Вот он и решил отметить это событие в кругу старых друзей. Мы неплохо провели вечер. Джим и Фред — мы все вместе учились в колледже — тоже приехали, но ты, наверное, их не помнишь.

«Слабовато», — подумал Робин, но ничего лучше во втором часу ночи в голову не приходило.

— А ты уверен, что провёл время не с красоткой? — поинтересовалась Мэри.

— Боюсь, Джима и Фреда красивыми не назовут даже их любящие жены.

— Робин, пожалуйста, потише — разбудишь детей.

— Недельки через две снова собираюсь поехать к нему, надо будет…

— Ложись спать, расскажешь за завтраком.

Робин с облегчением подумал, что ему удалось соскочить с крючка, по крайней мере до утра. Забравшись под одеяло, он устроился рядом с благоухающей, одетой в шёлковую ночную рубашку женой и с тайной надеждой пробежался пальцами по её позвоночнику — сверху до самого копчика.

— Слишком тебе хорошо будет посреди-то ночи, — сонно пробормотала жена. И они оба заснули.

Жан-Пьер забронировал номер в отеле «Ист-гейт» на Хай-стрит. На следующий день открывалась студенческая выставка в картинной галерее колледжа Крайстчерч. Жан-Пьер всегда старался выискивать молодые таланты и заключать контракты для своей галереи. Благодаря галерее Мальборо, которая находилась на Бонд-стрит через несколько домов от него, лондонский мир искусства научился ловко покупать молодых художников, что стало неотъемлемой частью их карьеры. Но в настоящее время Жан-Пьера беспокоило не столько художественное развитие его галереи, сколько угроза, нависшая над самим её существованием, а профессор-американец предложил ему реальный шанс возместить потери. Несмотря на поздний час, он устроился в уютной спальне номера и стал внимательно изучать материалы досье, обдумывая, где бы проявить свои способности. Ему совсем не хотелось, чтобы двое англичан и один янки обошли его: и так в 1918 году англичане спасли его отца в Рошфоре, а в 1945 году американцы освободили его из лагеря военнопленных. И теперь он просто обязан стать равноправным участником этой операции. Жан-Пьер читал жёлтую папку почти всю ночь. Под утро у него в голове смутно замаячил план.

Джеймс успел на последний поезд из Оксфорда и стал искать пустое купе, где бы ему никто не помешал спокойно читать синее досье. В глубине души он чувствовал непонятную тревогу, и было отчего: каждый из его компаньонов, несомненно, принесёт блестящий план, а он, как это нередко бывало в прошлом, явится ни с чем. Никогда раньше он не испытывал такого напряжения, — ему все давалось легко, но сейчас эта лёгкость куда-то испарилась. Изобретение жизнеспособного плана, облегчающего кошелёк Харви Меткафа на определённую часть его незаконной прибыли, не совпадало с его представлением о приятном времяпрепровождении. Тем не менее, когда он представлял себе отца, узнающего, что ферма в Хэмпшире заложена и её уже не вернуть, в голове начинали появляться отдельные мысли. Но четырнадцать дней — это совсем немного! С чего начать? Джеймс не был профессионалом в своей области и не обладал никакими особыми качествами. Оставалась надежда только на его актёрский опыт.

В вагоне Джеймс столкнулся с кондуктором, который немало удивился, что перед ним обладатель билета первого класса. Но свободное купе все равно не удалось найти. Из чего Джеймс сделал вывод, что Ричарда Марша, владельца этой железной дороги, интересует только прибыль, а не удобство пассажиров. Если дело и дальше так пойдёт, то, вероятно, скоро его наградят за такие труды дворянским титулом.

Отказавшись от поисков свободного купе, Джеймс рассудил, что его вполне устроит купе, которое он будет делить с красивой девушкой, и на этот раз ему повезло. Нашлось одно такое, занятое потрясающим созданием, и, похоже, девушка ехала одна. Правда, там была и другая персона — дама средних лет, читавшая журнал «Вог», но она не подавала никаких признаков, что знакома со своей попутчицей. Джеймс устроился у окна против движения, прекрасно понимая, что не судьба ему почитать досье Меткафа в поезде. Дело в том, что все четверо компаньонов поклялись в соблюдении полной секретности, а Стивен ещё раз напомнил, чтобы в присутствии посторонних досье не читали. Джеймс опасался, что из них четверых ему окажется труднее всех сохранить молчание: как человека компанейского, секреты весьма тяготили его. Он дотронулся до кармана пальто, где в конверте лежало досье. «Какой он талантливый! — подумал Джеймс о Стивене. — Даже немножко страшно, такой башковитый!» Вот уж кто к их следующей встрече разработает дюжину планов… Джеймс с хмурым видом смотрел в окно в надежде, что, может, ему в голову залетит удачная мысль. И вдруг он обнаружил, что не без интереса рассматривает отражение сидящей напротив девушки.

Искрящиеся каштановые волосы, изящный прямой носик… Взгляд огромных карих глаз, казалось, прикован к книге, которую она держала на коленях. Джеймсу стало интересно, так ли уж она совсем не замечает его присутствия, как это выглядит со стороны, и с сожалением решил, что дело обстоит именно так. Его взгляд соскользнул на изящный изгиб её груди, укутанной в мягкую ангорскую шерсть. Он слегка вытянул шею, чтобы рассмотреть, какими ножками обладало отражение в окне. Уф! Ножки, затянутые в сапожки! Он снова вернулся к лицу. Теперь карие глаза чуть насмешливо смотрели прямо на него. Несколько смутившись, Джеймс переключил внимание на другую пассажирку купе, невольную свидетельницу, в присутствии которой он стеснялся даже заговорить с обладательницей красивого личика.

В отчаянии он посмотрел на обложку журнала «Вог», который читала дама средних лет.

Ещё одна красавица. Затем он присмотрелся повнимательнее. Не ещё одна, а та же самая красавица. Поначалу он не поверил своим глазам, но один быстрый взгляд на оригинал развеял все сомнения. Как только дама отложила «Бог» и взяла в руки другой журнал — «Куин», Джеймс тут же наклонился к ней и попросил разрешения почитать журнал с красавицей.