Тайная жизнь Джейн. Враги - Яна Черненькая

class="p1">Девушка подошла к шкафу и накинула на себя легкий шелковый пеньюар, а потом вернулась к зеркалу. Подошла ближе.

– Ты доволен… – сказала она, глядя на свое отражение.

Словно отвечая ей, зеркальный двойник плавно изменился. Теперь на Фрэнни смотрел Джеймс. Чуть выше ростом, заметно шире в плечах, с отчетливо мужским лицом и длинными волосами, скрепленными старинной заколкой. Он взрослел вместе с сестрой, всегда находясь рядом с ней, словно и не умер двенадцать лет назад, когда по нелепой случайности проклятие забрало его жизнь, оставив неприкаянную душу в качестве хранителя… для сестры.

* * *

– Спорим, что отец Дика – просто шарлатан? И вообще, нет никакого проклятия! Все это дурацкие сказки-страшилки! Такие, как рассказывает Томас, если выпьет вина! Только такой увалень, как Дик, мог поверить в глупые байки!

Джеймс вместе с Фрэнни смотрел из окна детской вслед отъезжающей карете с дальними родственниками.

– Он хочет получить деньги за то, что ты останешься в живых! Но ты и так не умрешь… если, конечно, не выпрыгнешь из окна или не пойдешь плавать в море, когда там шторм. – Мальчик не унимался, видя, как испугал Фрэнни рассказ Дика. – А спорим… Вот, придумал! – Джеймс аж подпрыгнул от возбуждения. – Родители велели нам собираться. Давай поменяемся одеждой? Если этот дядя Вильям такой могущественный артефактор, то он сразу заметит, что ты – это я, а я – это ты. А если нет, то он шарлатан. А Дик – вообще дурак! И тогда тебе не придется потом выходить за него замуж, как обещал отец.

– Я думаю, родители сразу заметят подмену, – задумчиво ответила Фрэнни, поглаживая больную руку: сегодня днем она умудрилась чем-то сильно порезаться. Доктор Хартман обработал рану и туго перебинтовал, но теперь кожа под повязкой зудела.

– Да никто не заметит! Сейчас все так торопятся, что на нас и не посмотрят, а в экипаже темно. Да и мы совсем одинаковые. И волосы даже… теперь… – Джеймс довольно захихикал. – А ты еще расстраивалась, когда я неделю назад тебе их случайно подпалил.

– Не ври! Ты специально это сделал! – Девочка фыркнула.

– Даже если и специально, то все равно здорово! Теперь такую шутку можно провернуть! Ну что, согласна?

Фрэнни наморщила лоб, а потом кивнула. Ей очень хотелось верить в то, что никакого проклятия не существует, дядя Вильям – лжец, а Дик ошибается.

* * *

Джеймс в зеркале не улыбнулся. В его синих глазах читался упрек. Но почему? Ведь сестра отомстила за него. Пусть чужими руками и сама того не желая, но отомстила…

Глядя на брата, Фрэнни вдруг поняла, что с радостью поменялась бы местами с Анной. Она привыкла быть мертвой, привыкла жить чужой жизнью и порой даже не понимала, сколько в ней осталось от настоящей Франчески и как много забрал себе Джеймс. Но пути назад не было. Если кто-то узнает, что граф Сеймурский – женщина, ее на всю жизнь запрут в Гримсби, замке-тюрьме для благородных. Оттуда почти никто не возвращается, это просто казнь, растянутая до бесконечности.

А ведь сегодня Фрэнни впервые была счастлива. Сегодня она дышала. Разговаривала. Прикасалась к живым людям. Танцевала… Сегодня она взяла и сбежала, нарушив правила.

– Я хочу быть собой, – прошептала она, обращаясь к брату, – понимаешь? Я хочу быть собой! Дик тебя не убивал. И Анна не убивала. А их отец… Если это он, то почему дядя Питер не обвинил его? Почему не добился, чтобы его повесили, если это он? А если нет, то за что мстить этим людям?!

Джеймс не ответил. Он никогда не отвечал ей. Вот и сейчас лишь осуждающе покачал головой. У него было свое мнение, но он не спешил им делиться.

* * *

За шторкой, около водительского сиденья, наливалось багровое сияние кристаллического мобиля. Руническая вязь шипела, впиваясь в хрустальные грани, ставшие вдруг такими хрупкими.

Страх. Липкий страх сжал горло своими ледяными руками.

Они все уже были мертвы. В экипаж заглянула смерть.

Бежать! Быстрее бежать! Куда угодно!

Только тело отказывалось двигаться. Тело замерло в ужасе перед неотвратимым. А потом дверь экипажа открылась, и в темный салон хлынул рассеянный дневной свет.

Томас. Старый слуга, ехавший рядом с водителем, бесстрашно выбрался на подножку и добрался до пассажиров. За его спиной мелькали деревья: скорость была невероятная. Прыгать на такой – настоящее самоубийство. И все-таки Томаса это не остановило. Он схватил сидевшую у двери девочку за шиворот и, прижав к себе, бросился с подножки за несколько мгновений до страшного взрыва.

– Фрэн!!! – отчаянно закричал Джеймс, уходя в вечность.

Томас спасал наследника рода, а спас бесполезную девчонку, которая ради шутки поменялась одеждой с братом.

* * *

– Это мое тело! Мое! Мое! – Девушка подбежала к столу и выдвинула верхний ящик. В нем лежал нож, точно такой же, какой забрала полиция.

Покрытая шрамами и порезами рука легла на черную столешницу.

– Это мое тело! – шептала Фрэнни.

Нож безжалостно кромсал белую кожу. По щекам катились слезы, и становилось немного легче. Боль говорила ей, что она все еще жива. Она – Фрэнни – все еще жива. Ведь мертвые не чувствуют боли.

Фрэнни дышала. Она хотела дышать. Хотела разговаривать. Хотела танцевать. Хотела чувствовать свою руку в руке Дика Кавендиша. Хотела видеть его глаза, лишенные ненависти и презрения. Хотела чувствовать тепло его ладони на своей талии. И кружиться в вальсе… Раз-два-три, раз-два-три… Она так долго этого хотела… но… Франческа Кавендиш мертва. А Дик жив. И жив Джеймс. Дик хочет убить Джеймса… так пусть убьет. И мертвые вернутся в могилы. Навсегда. Так будет лучше для всех. Тогда больше никто не пострадает. Но сначала…

Фрэнни взяла со стола бутылку. Легла на кушетку: кружилась голова. Свежие порезы раздражающе саднили, но она радовалась даже этому.

Глоток крепкого виски. Вяжущий привкус дубовой бочки. Огонь, разливающийся по венам. Дик не примет помощь от Джеймса, а Джеймс не будет помогать Дику. И не нужно. Есть Джейн… Она видела тех, кто убил Анну. Она должна найти их до того, как случится дуэль.

* * *

Звуки рояля. Вальс. Запахи. Прикосновения. Тепло… живое тепло. Она так давно об этом мечтала – стать собой. Хоть на несколько минут. Хоть на полчаса…

Дик. Совсем другой. Не такой, как обычно. Не настороженный, не злой и не презрительный, а внимательный, чуткий, заботливый. Одна его рука лежит на талии Фрэнни, другая – сжимает в своей ладони тонкие пальцы девушки, и от этих прикосновений мертвая душа оживает. И кажется, будто весь мир пронизывают ноты простого вальса. Раз-два-три, раз-два-три,