Любовь всегда права - Дженни Лукас

Это была его первая попытка взять ребенка.

– Мне очень жаль, но сейчас не самое подходящее время.

У Холли запылали щеки. Она, всегда гордившаяся своей добротой, знала, что ведет себя недостойно. Она просто защищала Фредди, убеждала она себя. Скоро Ставрос поймет, что не хочет быть отцом, это лишь вопрос времени.

– Он голоден. Мне нужно помыть его, покормить и уложить спать, – продолжила она более мягко.

– Конечно, – сухо ответил он. Опустив голову, он нежно поцеловал ребенка в лобик. – Отдыхай, сын мой.

Чувство вины разрослось в ней буйным цветом.

Ставрос выпрямился и тихо сказал Холли:

– Ты не могла бы через час выйти на террасу? До встречи.

С легким поклоном он ушел. Холли смотрела ему вслед, пока ребенок жалобно не захныкал у нее на руках.

Неужели она была жестока, видя самое худшее в Ставросе? Возможно ли, что он действительно хотел быть любящим отцом Фредди?

Погруженная в эти тревожные мысли, Холли искупала ребенка и вытерла его толстым хлопковым полотенцем. Когда она уткнулась носом в его темные волосы, вдохнув сладкий запах новорожденного, то внезапно пожалела, что покинула Швейцарию. Все, чего она хотела, – это быть в безопасности.

Со Ставросом Миносом безопасно не было.

Она вздрогнула, вспомнив, как горели его темные глаза, когда он сказал, что собирается жениться на ней. Каждое мгновение, проведенное с ним, каждый взгляд, каждое невинное прикосновение напоминали ей о той ночи, когда они зачали своего ребенка.

Ох, что она делала на этом отдаленном греческом острове, в месте, которое казалось специально созданным для соблазнения?

Быстро переодев Фредди, она уложила его в кроватку, и через двадцать минут он уже спал.

Войдя в ванную комнату, Холли быстро приняла душ, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Завернувшись в толстый белый халат, она заглянула в свою дорожную сумку. Толстовка с капюшоном, водолазка и джинсы, которые она взяла с собой, казались совершенно неподходящими для Греции.

Закусив губу, Холли медленно обвела взглядом огромный шкаф. Новая одежда, как ее размера, так и размера ребенка, была аккуратно сложена на полках и висела на вешалках. Она коснулась белого хлопкового сарафана. На мгновение она представила, как мягкая ткань скользила бы по ее коже, как Ставрос целовал бы ее, как его обнаженное, сильное тело прижималось бы к ее телу… Она задрожала от возбуждения.

Стоп! Нельзя терять самоконтроль. В последний раз, когда это произошло, она забеременела и стала матерью-одиночкой.

Ставки были слишком высоки. Если она снова отдаст свое сердце, душу и тело Ставросу, у него будет достаточно сил, чтобы уничтожить ее… и Фредди тоже. Она не могла этого допустить.

Холли вздернула подбородок. Она больше не была невинной девушкой, которую можно было легко увлечь страстными поцелуями или сладкой ложью. Она уже знала о последствиях. Ей нужно было думать о ребенке.

На этот раз Ставрос не сможет соблазнить ее. Если он действительно хочет помочь ей растить сына, если его единственное намерение – быть хорошим отцом, она постарается пойти ему навстречу ради Фредди.

Она будет очень вежлива.

Но больше никогда не пустит его ни в свою постель, ни в свое сердце. Никогда!

Ставрос стоял на террасе, прислонившись к белой балюстраде, нависавшей над утесом. Там уже был накрыл стол на три персоны, но мужчина понимал, что отец не придет.

Он оглянулся на дом своего детства, и его спина покрылась холодным потом. Как же он был несчастлив здесь! Как страдала здесь его мать! Его отец был не просто эгоистом. Он был жесток с ней.

Ставрос жил здесь до восьми лет и прекрасно помнил ссоры матери и отца, после которых Аристид выкрикивал оскорбления, а Ровена рыдала. Наконец, после многих лет эмоционального насилия, мать не выдержала, она объявила, что разводится с ним и возвращается в Бостон.

В ответ Аристид холодно сообщил Ставросу, что тот может либо остаться в Греции как сын богача, либо уехать в Бостон, чтобы стать «никем» и «жалким маменькиным сынком».

Ставрос сделал свой выбор, и отец пришел в ярость. С тех пор они разговаривали лишь однажды, когда Ставросу было семнадццать и он позвонил отцу, чтобы сообщить о смерти Ровены. «А почему это должно меня волновать?» – ответил Аристид.

Стиснув зубы, Ставрос мрачно уставился на море. Солнце садилось, оставляя красный след на фоне темной воды.

Странная ирония судьбы заключалась в том, что он остался жив. А теперь у него есть сын. Он не оставит Фредди одного. Он не оставит Холли одну растить их сына. Но как убедить ее впустить его в свою жизнь?

Секса будет недостаточно. Он чувствовал, как она дрожала, когда он «случайно» прикасался к ней, видел, как она облизывала уголки рта, когда он глубоко заглядывал ей в глаза, словно ожидая его поцелуя. Она хотела его.

Но она ему не доверяла. Она отказывалась делить с ним спальню.

Ее не завоюет ни простое обаяние, ни обычное обольщение. Но что тогда?

Прислонившись к балюстраде и глядя на море, Ставрос глубоко вздохнул. Услышав шум, он обернулся.

И ахнул.

Холли, вышедшая на террасу, была похожа на богиню красоты, Афродиту, поднимающуюся из моря. Она была одета в простой белый сарафан, ее голые плечи и ноги ласкал розовый свет заходящего солнца. Блестящие рыжие волосы рассыпались по ее плечам подобно огню.

Его сердце подскочило к горлу.

Подойдя ближе, она посмотрела на него большими зелеными глазами, ее темные ресницы дрожали от волнения.

– Добрый вечер.

– Добрый вечер, – ответил он и протянул руку.

Не обратив внимания на его руку, она направилась прямо к столу, не прикасаясь к нему.

Проследовав за ней, он отодвинул для нее стул. Она села, ее прекрасное лицо ничего не выражало. Когда его пальцы на мгновение коснулись мягкой обнаженной кожи ее спины, она задрожала, как и ожидал.

Он тоже дрожал, первый раз в жизни.

Усевшись по другую сторону маленького столика, он открыл бутылку.

– Будешь вино?

– Только пригублю.

Он налил белого вина в два бокала и передал один ей. Его пальцы коснулись ее пальцев, и он снова почувствовал ее дрожь. И снова он затаил дыхание.

Затем она откинулась на спинку стула, глядя в сторону, сделала глоток вина и спокойно поставила бокал обратно на стол.

Ставрос снял серебряные крышки с фарфоровых тарелок и увидел баранину с розмарином и картофель. Разрезав мясо ножом, он медленно прожевал.

– Тебе стоит попробовать. Это очень вкусно. Мое любимое блюдо с детства. Не могу поверить, что Элени вспомнила.