Друид - Клауде Куени

Все мое тело было покрыто небольшими кровоточащими ранами. Германский меч я уже успел где-то потерять, но лук и колчан со стрелами оставались при мне. На поясе висели оба кинжала, полученный от дядюшки Кельтилла кошелек с деньгами и волосы, отрезанные мною у поверженного германского вождя.

Я инстинктивно поднес руку к шее и дрожащими пальцами нащупал амулет. Хвала богам, колесо Тараниса оказалось на месте. Крепко зажав его в ладони, я закрыл глаза и начал упрашивать дядюшку Кельтилла замолвить за меня словечко перед богами. Хоть кто-нибудь должен был услышать мои мольбы о помощи! Но я каким-то образом чувствовал, что душа моего дядюшки еще не добралась до царства мертвых. Он был в пути. По-видимому, лодочник не особо торопился. Сначала я увидел молнии, а затем, услышав где-то вдали глухие раскаты грома, со злостью взглянул на небо. Я замерз и стоял по грудь в воде, на мне не осталось ни одной сухой нитки, а дождь все не прекращался, будто боги сговорились и решили утопить меня, словно слепого котенка.

— Таранис! — заорал я что было мочи. — Когда же ты, наконец, прекратишь издеваться надо мной? Немедленно развей эти мерзкие тучи!

Ослепительно яркие молнии разрезали небеса. Вот какой ответ я получил на свои нахальные требования. Это Таранис метал в смертных свои огненные стрелы. Может быть, он разозлился на меня из-за того, что я не принес ему в жертву голову германца?

— Таранис! — завопил я, пытаясь перекричать шум дождя и свист ветра. — Если ты решил во что бы то ни стало заставить меня принести жертву, то можешь взять себе мою жизнь! Но помни, Эпона тебе этого не простит, потому что я нахожусь под ее личным покровительством!

Все небо покрыли ярко-синие зигзаги. Таранис злился. Казалось, что пущенные им молнии разорвут небосвод и он рухнет на землю, а оглушительные раскаты грома заставляли содрогаться людей, животных и даже столетние деревья. Окоченевшие пальцы не слушались, но мне кое-как удалось развязать кожаный шнурок, при помощи которого крепился к моему поясу полученный от дядюшки Кельтилла кошелек. Раскрыв его, я достал несколько золотых монет и протянул их на раскрытой ладони к небу, предлагая Таранису принять эту жертву.

— Таранис, бог небесного огня! Ты же посылаешь людям дожди, без которых урожай на наших полях не может созреть. Живительная влага спасает нас от голодной смерти и от жажды. Но по твоей воле на землю обрушиваются молнии и гром, несущие разрушение и смерть. Ты страшен в гневе. Ты повергаешь в ужас людей и животных. Таранис! Бог небесного огня, не забывай, что по твоей воле светит солнце. Таранис, бог солнца, молю тебя, сделай так, чтобы тучи развеялись и теплые лучи согрели землю!

Как раз в это мгновение молния с оглушительным треском ударила в росшее на откосе дерево и расколола его, словно огромный топор. От страха мои колени подогнулись, и я упал на спину прямо в воду. Золотые монеты выскользнули из моих онемевших пальцев, пролетели по воздуху почти до середины ручья и упали в воду. Если боги захотят отнять что-нибудь у нас, слабых смертных, то не станут упрашивать, а просто заберут то, что им приглянулось.

Я ушел под воду с головой, а когда вновь оказался на поверхности и начал жадно хватать ртом воздух, расщепленное молнией дерево было охвачено языками пламени — от корней до самой верхушки. Похоже, боги перессорились друг с другом и к тому же обозлились на меня. Порывы ледяного ветра сбивали меня с ног. Спокойные реки превратились в бурные потоки — их волны с бешенством набрасывались на растущие по берегам деревья, вырывали их с корнем и с жадностью проглатывали. Вдруг среди всей этой адской какофонии я услышал едва различимый знакомый звук. Тихий-тихий, тоскливый, душераздирающий. Люсия! Она стояла на берегу, дрожа всем телом. Поймав мой взгляд, Люсия жалобно залаяла.

Вновь привязав кошелек с монетами к поясу, я так быстро, как только мог, поплыл к берегу. Люсия даже не дала мне выпрямиться — разогнавшись, она прыгнула прямо мне на грудь и начала вылизывать мое лицо и шею. Она виляла хвостом и скулила так, словно готова была вот-вот заплакать. Наконец я вновь мог обнять мою любимицу! Как же я любил запах ее мокрой шерсти! Неожиданно Люсия освободилась от моих объятий, отпрыгнула на несколько шагов назад, присела на задние лапы, подняла морду к небу и завыла. Через несколько мгновений она опять встала на все четыре лапы, отряхнулась и залаяла на меня. Она хотела что-то рассказать мне, но не могла.

Вдруг где-то совсем рядом послышалось тихое ржание лошади. Я тут же обвел взглядом весь склон и, не заметив ничего подозрительного, сосредоточил все свое внимание на росших вдоль берега кустах. Стоя на коленях, я снял с плеча лук, достал из колчана стрелу и натянул тетиву. В такой позе мне было легче держать равновесие, поэтому я почти не сомневался в том, что моя стрела попадет в цель. Я знал, что вдоль берега по склону холма вьется узкая тропа. Ржание доносилось из-за поворота, скрытого от меня густым кустарником. Над моей головой ползли такие темные тучи, что небо казалось черным. Боги разгневались и превратили день в ночь.

— Господин, это я! Ванда!

Я вздрогнул от неожиданности. В нескольких десятках шагов я увидел свою рабыню. Ванда стояла на склоне и держала в поводу двух кельтских лошадей. От изумления я вновь едва не потерял равновесие, даже несмотря на то что стоял на коленях.

— Мой господин, мы должны торопиться! Германцы разыскивают тела погибших и снимают с них все — даже одежду. Скоро они будут здесь. — Ванда бросила мне веревку, конец которой она прикрепила к седлу одной из лошадей. Обмотав конец веревки несколько раз вокруг правого запястья, я взял левой рукой под живот Люсию и дал Ванде знак тащить меня вверх, к тропе. Глинистая почва склона размокла, поэтому я буквально скользил вверх. Когда я оказался рядом с Вандой, она забрала у меня Люсию и помогла мне встать на ноги.

— Ты выглядишь так, будто тебя только что вырезали из каменной глыбы, господин!

— Если честно, то именно так я себя и чувствую, Ванда. Мне нужно как можно быстрее выпить чего-нибудь горячего, иначе я окоченею и ты сможешь продать меня в Массилии как греческую статую Аполлона.

Ванда сцепила пальцы, и получилось что-то вроде стремени, опершись на которое я забрался в седло.

— Держись крепче, господин! — прошептала моя рабыня, ничего не ответив на мои жалобы, взяла Люсию на руки и передала ее мне. Я бережно разместил свою любимицу поперек седла. Похоже, все дороги сейчас размокли настолько, что Люсия из-за своего относительно невысокого роста вряд ли смогла бы бежать рядом с лошадьми — она просто завязла бы в грязи, сделав всего лишь несколько шагов. Я в очередной раз взглянул на Ванду так, словно до сих пор не верил своим глазам и считал ее каким-то видением, посланным мне богами, чтобы усилить мои страдания, когда наваждение развеется и я вновь окажусь один на один с жестокой реальностью. Ванда ловко запрыгнула в седло и выжидающе взглянула на меня. Это в самом деле была моя рабыня. Она вернулась.

Направив своих лошадей на юг, мы бок о бок ехали по размокшей вязкой грязи, которая несколько дней назад была дорогой. Где-то там, впереди, нас ждал хищно раскрытый клюв римского орла.