Смерть предпочитает блондинок - Вероника Рыбакова

А что правильного в том, что Татьяна Петровна, умываясь слезами, оставила Даньку на деда и своего младшего сына и полетела накануне Восьмого марта в Москву, да не за подарками, не в театры ходить, а проводить дни и ночи в больнице, рядом со своей дочкой?

Что правильного в том, что Маше какая-то сволочь перед Восьмым марта обрезала косу, которую она растила с пятого класса? Значит, за ней следят, за ней охотятся, ей грозят? За что, спрашивается, почему?

Что вообще правильного в этом сумасшедшем городе, где то и дело пропадают дети, гибнут люди, а в метро по утрам и вечерам Машу заталкивают так, что она иногда еле дышит?

Что было правильного в этом мире?

Сжавшись в комок под невесомым теплым одеялом, Маша искала ответы. Правильным в мире было очень многое — море, деревья, небо, весна. Правильными были толстые щенки и пушистые котята, ее брат Кирюшка, мама и папа. Сад, Людмила Леопольдовна. Ее подружка Ленка Фантикова тоже правильная. А разве неправильная Татьяна Петровна? Или, скажем, Василий Иваныч?

Нет, все это в порядке и внушает надежду. Неправильный тот, кто ударил Жанну по голове, неправильный тот, кто отрезал Жанне и Маше волосы в метро. Маша не сомневалась, что это был один и тот же «герой» — такой Доктор Зло, подобие черного агента из ее снов.

Она боялась. Теперь в ней сильнее всего на свете был страх.

Маша стала думать о своем страхе, стараясь вытеснить его всем, что любила, куда-нибудь подальше. Не получалось. Страх накатывал на нее снова и снова.

Правильным был этот страх или нет, она не знала. Что делать, не понимала тоже.

Больше всего на свете ей хотелось уехать в Сочи и вернуться в Москву недели через две, когда оперуполномоченный Сонных с Василием Иванычем уже поймают Доктора Зло. Жанна поправится, и все снова будет так, как было раньше.

Маша попыталась представить себе это будущее и поняла, что, как раньше, больше никогда не будет. Еще она поняла, что Доктора Зло за две недели могут не поймать. И что если он захочет, то достанет персонально ее и в Сочи тоже.

И вдруг она ощутила острую, ни с чем не сравнимую ненависть к тому, кто сделал все это с ее жизнью.

Раньше Маша боялась даже подумать об этом человеке, а теперь его ненавидела, ненавидела так, что готова была придушить собственными руками. Она представила себе карлика Зло из фильма про Остина Пауэрса и как душит его изо всех сил, а он лишь пучит глаза и задыхается. За Жанночку, за Даньку, за мои волосы!

Горячая волна ненависти и негодования омыла все ее существо, и в голове у нее прояснилось. Ее страх разросся и превратился в ненависть. Ее любовь тоже превратилась в ненависть.

Вот теперь все стало более или менее правильно. Маша начала думать о том, как ей достать этого гада, этого подонка, эту сволочь.

Мысленно она пинала его в пах ногой, обутой в тяжелый ботинок «Доктор Мартенс», молотила головой о косяк двери Жанны, делала ему на носу жестокую «сливу». «Получай, карла поганая!» — мысленно приговаривала Маша, а затем она красиво вручала связанного колготками Доктора Зло оперуполномоченному Сонных, а тот случайно застреливал его при подлой попытке к бегству.

Ей стало легче. «Фигу тебе, сволочь, а не моя жизнь, пулю тебе в лоб, гад, а не жизнь Жанночки, — повторила она. — Ты мне заплатишь за все».

После такого мысленного айкидо Маша стала придумывать план поимки злодея. «Нашел себе тоже овцу беззащитную, гад», — злилась она.

Маша была долговязой и физически очень крепкой. В детстве, когда папка с утра брался за гантели, она тоже хватала свои игрушечные гантельки и занималась зарядкой вместе с ним. Маша быстро бегала и отлично ходила на лыжах, а прыжками в высоту даже пробовала заниматься вполне серьезно.

Лет в двенадцать отец показал ей пару приемов: как выкрутиться из захвата сзади, как заехать локтем в кадык и ударить ногой по плюсне — что было бы особенно хорошо сделать в обуви на шпильках. Они жили в городе, по которому летом сновали толпы приезжих. Маша знала и как бить в нос, и как бить по коленной чашечке, и что в случае чего кричать. Брат Кирюшка тоже мог постоять за себя не хуже сестренки. В детстве они часто дрались, и ей доставалось от младшего.

Все это было неплохо, но в данном случае могло оказаться недостаточным. Однако страха у Маши больше не было.

«Убьешь меня? — думала она. — Подойди, попробуй!» И прокручивала раз за разом, что можно сделать в любой из самых страшных ситуаций. Без потерь ее враг не обошелся бы, это она знала точно.

И все же ей захотелось кое-что достать. Она принялась детально продумывать, как и где сможет раздобыть все необходимое, потому что действовать надо было быстро. Ей совсем не улыбалось ходить и ждать, когда кто-нибудь подло пристукнет ее со спины, задушив салфеткой с хлороформом.

Маша ворочалась с боку на бок, расписывая по часам свой завтрашний день. За три часа до рассвета все стало более или менее ясно. В действенность мер по защите ее жизни со стороны Сонных и Василия Иваныча ей верилось слабо — ведь они до сих пор никого не нашли, не обнаружили, не посадили. Ну нет, рассчитывать она могла только на себя, более того — это было ее священной обязанностью и безусловным правом.

Поставив последнюю точку в своем детально продуманном плане, Маша пожелала себе спокойной ночи и окончательно повернулась на правый бочок.

«Вы даже не представляете себе, Доктор Зло, как изобретательны бывают некоторые длинноволосые блондинки восемнадцати лет от роду», — злорадно обратилась она к своему врагу напоследок и уснула.

Ей снились торопливые многолюдные сны, которые вскоре сменились длинным чувством полета где-то очень высоко в ночном небе. Потом Маша медленно перелетела через зеленые летние горы и увидела внизу свой город: огни набережных, порт, корабли на рейде. Внизу дышало темное и родное море, а далеко впереди светилась теплеющая полоска неба — там совсем скоро должен был наступить рассвет.

— Вставай-ка, Машенька, — будила ее, трогая за плечо, Татьяна Петровна, — тебе пора в парикмахерскую, а мне в больницу к Жанне.

Утро было лазурным, безмятежным, сияющим. Потеплело неожиданно и быстро, до плюс пятнадцати. Маша с Татьяной Петровной попили на кухне кофе, любимый кофе Жанны — с мужчиной вроде Зорро на коробочке. Жанна очень любила актера Бандераса, и силуэт кабальеро на коробке вселял в нее дополнительную бодрость.

Они расцеловались с мамой Жанны и договорились, что Маша подъедет в больницу сразу же после того, как подстрижется, они созвонятся и что-нибудь вместе придумают.

Маша пошла в свою квартиру, собрала сумку, оделась и отправилась в парикмахерскую, находящуюся через дом, где уже как-то подравнивала свои волосы.

Утро было раннее, парикмахерская только открылась, и Маше удалось втиснуться в очередь к мастеру Сереже. Сережа стриг как бог, медленно, но очень тщательно. Борьба шла за микроны длины. Маше волшебно, просто сказочно повезло, что какая-то дама отменила свое раннее посещение парикмахера, и в плотном расписании Сережи образовалось оконце для нее.