Гамп и компания - Уинстон Грум

Я приглядываюсь получше: вид у него просто жуткий. Лейтенант Ден тощий как жердь и одет в лохмотья. Культи на месте его ног такие жалкие, а с зубами совсем труба.

— Знаешь, по-моему, вся эта дрянь из Вьетнама теперь меня достает, — говорит он. — Мне ведь не только ноги оторвало — по груди и животу тоже пришлось. Я так прикидываю, через какое-то время это дело меня настигло. Слушай, а что это за запах? Он от тебя? Ты как будто говном воняешь!

— Угу, я знаю, — говорю. — Это длинная история.

Когда лейтенант Ден снова закашлялся, я положил его на солому и отошел подальше по вагону, думая, что он от моей вони кашляет. Я просто не мог поверить! Он смотрелся как призрак, и я подивился тому, как он до такого печального вида дошел, особенно со всеми теми деньгами от нашего креветочного бизнеса. Тут я решил, что об этом лучше спросить попозже. Скоро он перестал кашлять и снова задремал, а я пристроился рядом с Вандой, думая о том, что же теперь с нами будет.

Где-то через час-другой поезд стал тормозить. Лейтенант Ден снова принялся кашлять, и я прикинул, что он проснулся.

— Короче, Форрест, — говорит он, — мы должны выбраться отсюда раньше, чем поезд совсем остановится. Иначе машинисты вызовут полицию и нас в тюрягу посадят.

Я посмотрел в просвет между дверей. Мы как раз заезжали на огроменную сортировочную станцию, где была уйма ржавых товарных и служебных вагонов, а также прочего дерьма. Еще холодный ветер нагнал туда целые груды мусора.

— Это станция «Юнион», — говорит Ден. — Ее специально для нас переделали.

Как раз в этот момент поезд совсем останавливается, а потом начинает медленно двигаться назад.

— Порядок, Форрест, теперь наш шанс, — говорит Ден. — Открывай двери и давай отсюда сматываться.

Я растолкал двери по сторонам и выпрыгнул наружу. Старина Ванда стояла, высунув рыло из вагона. Я подбежал к ней, ухватил за ухо и стащил вниз. Плюхнувшись на землю, она громко хрюкнула. Потом я подбежал туда, где сидел Ден, сразу за дверью вагона, поднял его за подмышки и как можно аккуратнее сгустил вниз. Он тащил с собой свои искусственные ноги, дьявольски обшарпанные и грязные.

— Давайте-ка проползем вон под тем грузовым вон туда, пока машинисты не явились и нас за жопу не взяли, — говорит Ден.

Так мы и сделали. Наконец-то мы прибыли в столицу нашего государства.

Там был жуткий колотун, а ветер буквально хлестал нас. В воздухе кружились маленькие снежинки.

— Вот что, Форрест. Страшно не хочется тебе этого говорить, но, по-моему, тебе следует помыться, прежде чем мы выйдем и на люди покажемся, — говорит Ден. — Вон там я вижу охрененную грязную луну, если ты понимаешь, о чем я.

В общем, пока Ден пристегивал свои искусственные ноги, я подошел к грязной луже, снял всю одежду и попытался смыть с себя как можно больше свиного говна. Это было очень непросто, потому как большая его часть к тому времени засохла, особенно у меня в волосах, но худо-бедно я справился, а потом выстирал одежду и снова ее напялил. Сказать правду, это было не самое приятное переживание в моей жизни. Когда я закончил, Ванда заняла мое место в грязной луже, как я понимаю, не желая допускать, чтобы кто-то превзошел ее в этом занятии.

— Давайте дойдем до вокзала, — говорит Ден. — Там, по крайней мере, тепло, и вы сможете обсохнуть.

— А как насчет Ванды? — спрашиваю.

— Я уже об этом подумал, — говорит он. — Вот что мы сделаем.

Пока я принимал ванну Ден нашел кусок старой веревки, а когда ванну закончила принимать Ванда, он обвязал веревку вокруг ее шеи как привязь. Он также нашел где-то длинную палку. Держа Ванду на привязи, Ден пошел позади нее, постукивая по земле своей палкой — и будь я проклят, если он не выглядел как натуральный слепой! Или по крайней мере типа того.

— Посмотрим, как это сработает, — говорит он. — Все разговоры оставь мне.

Так мы вошли в здание вокзала на станции «Юнион», где было полно всякого разного шикарного на вид народа. Почти все пялились прямо на нас.

Я посмотрел на густую скамью, и там лежал номер «Вашингтон Пост», весь мятый и грязный. Кто-то развернул его на внутренней странице, где ясно читался заголовок: «ИДИОТ ВЫЗЫВАЕТ ВРЕДОНОСНЫЙ ВЗРЫВ В ЗАПАДНОЙ ВИРГИНИИ». Я не смог удержаться и прочел всю статью:

Давнишний сенатор от Западной Виргинии Роберт Берд сказал, что он «повидал в своей жизни говна», но ничто не могло сравниться с тем унизительным переживанием, которое он испытал вчера в маленькой шахтерской деревушке Коатвиль.

Берд, неколебимый сторонник малого и большого бизнеса в своем родном штате, стоял на помосте с микрофоном, где находились и другие светила, включая представителей армии США и федерального Управления по охране окружающей среды, когда жуткий взрыв метана разнесся по всему городку, покрывая всех и вся неприглядной патиной из свиного навоза.

Взрыв, судя по всему, произошел после того, как официально признанный идиот, позднее идентифицированный как Форрест Гамп, не смог должным образом отрегулировать концевой клапан на электростанции, построенной на государственные субсидии, чтобы конвертировать свиной навоз в энергию.

Шеф полиции Харли Смазер описывает всю сцену следующим образом: «Гм, едва ли я смогу все это описать. Короче, там на помосте стояли все эти важные люди. А после того как это случилось, никто из них даже слова сказать не мог. Я так прикидываю, они были слишком потрясены или что-то в таком духе. Затем дамы, те начали вопить и материться, а мужчины, те начали вроде как вздрагивать и бормотать. Выглядели все совсем как Тварь Болотная из того сериала, что по телевизору показывают. Через какое-то время они, должно быть, прикинули, кто преступник — этот самый Гамп, как я понимаю, — и организовали своего рода добровольную народную дружину, чтобы его изловить.

Мы довольно долго его преследовали, пока он не забрался в болото под названием Грязевое Дно. Очевидно, с ним был сообщник, такой большой и жирный тип, замаскированный под свинью или под что-то типа того. Здесь ходит такая легенда, что нельзя заходить в болото Грязевое Дно по ночам. Кто бы туда ни забрался».

— У тебя есть деньги? — спросил Ден.

— Долларов десять-пятнадцать, — говорю. — А у тебя?

— Двадцать восемь центов.

— Тогда мы можем раздобыть себе чего-то на завтрак, — говорю.

— Черт, — говорит Ден. — Мне до смерти охота, чтобы у нас на устричный бар хватило. Блин, чего бы я только сейчас не отдал за дюжину устриц на половинке раковины. И чтобы их подали на колотом льду, а рядом стояла такая небольшая хрустальная чаша — с лимонами, хреном, острой перечной и острой соевой приправами.

— Ну, — говорю, — это, я думаю, мы раздобыть сможем. — Вообще-то я знал, что наличности при мне не так много, но что за черт. Я помнил, как старина лейтенант Ден еще во Вьетнаме вечно болтал о том, как он обожает сырых устриц. Я прикинул: ему сейчас так паршиво, так почему бы и нет?