Девушка с кулоном на шее - Алексей Макеев

После того как доктор завершил свои манипуляции и откланялся, в дело вступил Гуров. За время осмотра он успел связаться с майором Иванченковым и в приказном порядке заставить его распорядиться насчет перевода Гудини в лазарет под наблюдение врачей. Тот спорить не стал, сделал все быстро, так что к моменту окончания осмотра мужчину в больничном крыле ждала отдельная палата. Охраняемая, но все же палата, а не камера. Беседу же он предпочел завершить на месте, и тут уж Гуров не стал сопротивляться.

Вопросов Лев задал массу, но ответы задержанного звучали однотипно: не знаю, не помню, не ведаю. Психиатр приехал только к двум часам, когда мужчину уже перевели в лазарет, а Гуров отправился осматривать машину. Заключение психиатра насчет состояния памяти Гудини звучало однозначно: тот не симулирует, память у него действительно отшибло капитально. Это Гурова даже немного порадовало, Гудини ему нравился, и думать о нем как о расчленителе трупов полковнику не хотелось.

Однако где-то этот самый расчленитель все же существовал, и найти его предстояло именно Гурову. Печальная перспектива, но куда от этого денешься?

Лев вернулся в отдел, занял кабинет, который майор выделил Стасику, и занялся систематизацией полученной информации.

Надо признать, Стасик потрудился на славу. Обработал уйму заявлений, отсортировал те, что подходили по параметрам, и даже успел большую часть родственников пропавших людей обзвонить. Заявлений, на которые следовало обратить внимание, оказалось всего два, да и те подходили с натяжкой. Стасик записал адреса заявителей, к кому следовало съездить и побеседовать лицом к лицу. Один населенный пункт находился в двадцати пяти километрах от Истры, второй – всего в десяти. Гуров решил посетить оба в этот же день.

Прежде чем ехать, он сделал один важный звонок. Был в его арсенале номер телефона врача-невролога, который по праву считался лучшим специалистом по неврологическим заболеваниям. Имя Виктора Зинчева в определенных кругах ассоциировалось с понятием «амнезия», в каких бы проявлениях та не представала. С Зинчевым Лев дружил лет двадцать, если не больше, и дружба эта не ограничивалась профессиональными интересами. По работе они как раз редко пересекались, не так уж часто попадались преступники или пострадавшие без памяти, и хоть личные встречи были нечасты, Гуров знал, что в любой момент может обратиться к Зинчеву за помощью, и тот не откажет.

Не отказал он и в этот раз, напротив, с радостью согласился помочь. Когда Гуров рассказал Зинчеву о Гудини, тот уцепился за возможность получить новый опыт по излюбленной теме и заверил друга, что, завершив текущие дела, утром следующего дня будет в Истре. Лев пообещал встретить его и позаботиться о размещении, после чего они попрощались до завтра. Затем он снова связался с майором, предупредил, что с завтрашнего дня ему потребуется еще одно спальное место и допуск на имя Виктора Николаевича Зинчева для работы со свидетелем – такой статус он установил для Гудини, как только получил заключение психиатра. Покончив с рутинными вопросами, Лев мог уже ехать на опрос заявителей.

Водитель Коростылев оказался на месте. Видимо, от своей машины он дальше чем на пять метров не отходил. Лев сел вперед, Стасик, по обыкновению, занял заднее сиденье, и «Патриот» запылил по проселочной дороге.

Два дня прошли в бесплодных поездках по окрестностям, в бесполезных опросах местных жителей и пустом копании по архивам МВД. Дело Гудини, точно заколдованное, никак не желало сдвигаться с мертвой точки. Помощник Гурова, Стасик, тот просто руки опустил, мол, что толку от таких розыскных мероприятий? Мышиная возня, да и только. Гуров и сам был бы рад сложить оружие, расписаться в своей беспомощности и отчалить в родную Москву, если бы не одно «но»: «расчлененка».

Будь то простое убийство, пусть и трех человек, пусть и с интервалом чуть ли не в месяц, он бы еще подумал, стоит ли тратить время на поиски преступника при доставшемся раскладе. Шутка ли, все заявления перетрясли, всех возможных свидетелей опросили, а за трое суток не сумели даже имени главного свидетеля выяснить. Да и с опознанием убитых дела обстояли не лучше. Раз уж этих троих даже родственники не хватились, может, не стоят они того, чтобы их искали и идентифицировали?

Эту крамольную мысль высказал, разумеется, не маститый полковник, заслуженный работник столичного сыска, а его молодой помощник, но с тем, что в словах временного напарника есть доля истины, Гуров как честный человек не мог не согласиться. А тут еще это самое злополучное «но». Разве можно позволить преступнику, порубившему тела трех человек на составные части, точно они скотина со скотобойни, разгуливать на свободе. Никак нельзя, и все тут. А раз нельзя, то пришлось засучить рукава, отбросить все предыдущие наработки и начать все сначала.

И начал Лев с того, что сгреб главного свидетеля в охапку и повез в лес. К месту, откуда все началось. Доктор Зинчев проработал с Гудини двое суток кряду, но вспомнить что-либо существенное тот так и не сумел. Впрочем, Зинчев надежды не терял. Физические раны заживали на мужчине, как на собаке, и к тому моменту, когда Гуров вывез его в лес, по большому счету, больным тот считался уже только номинально. Чем объяснялось такое быстрое выздоровление больного, врачи сказать затруднялись. То ли организм настолько крепкий, то ли сказывалось отсутствие отрицательных эмоций, связанных с воспоминанием о травмах, но на данный момент состояние его врачи характеризовали как удовлетворительное. Даже ноги, и те пришли в норму, отеки спали, нагноения прекратились, а новенькие мягкие теннисные туфли, подаренные доктором Зинчевым, сидели на стопах как влитые и не доставляли при ходьбе никаких неудобств.

До этого дня место, где была найдена машина с расчлененными трупами в салоне, Гуров не осматривал. Ему и без этого было чем заняться, а отыскать на месте нечто исключительно полезное он не особо рассчитывал, так что с осмотром не торопился. Только когда дело окончательно зашло в тупик, ухватился за осмотр места происшествия, как за спасительную соломинку.

В приписном водителе Гуров больше не нуждался. Парнишка, выпросивший у него рассказ о Натане Ротшильде, слово свое сдержал, и к вечеру первого дня автомобиль полковника сиял чистотой и благоухал свежестью, так что со следующего дня он объезжал окрестности уже на своем автомобиле. В лес поехал тоже на своем авто.

Гудини сидел впереди возле водителя, Стасик скромно приютился сзади. Наученный горьким опытом, Гуров снабдил его прочными полиэтиленовыми пакетами и сажал теперь только на заднее сиденье. По дороге Гудини размышлял о сложностях сыскной работы, по непонятной Гурову причине, проводя аналогии с работой «мозгоправов». Общая мысль рассуждений сводилась примерно к следующему: как сложно разобраться в мотивах, побуждающих преступников совершать то, что они совершают.

Гуров на этих размышлениях внимание не заострял, а вот Стасика выкладки человека без прошлого заинтересовали не на шутку. Он даже пытался вклиниться в монолог Гудини, правда, без особого успеха. Собеседники свидетелю оказались без надобности. За последние несколько дней он усвоил привычку вести диалог с самим собой, и день ото дня результат подобного опыта нравился ему все сильнее. Стасика он не останавливал, просто игнорировал его высказывания, и все. Сам же философствовал с видимым удовольствием.