Первая Галактическая - Андрей Ливадный

Что–то придавило его, обдав теплой, липкой жижей.

Глаза Рокотова расширились от ужаса. Рядом с ним в грязи лежала лишь верхняя часть туловища. Безвольно запрокинутая голова молодого, по сути, парня смотрела в черные небеса Дабога остекленевшим немигающим взглядом, а из перерубленных лазерным лучом кровеносных сосудов еще вытекала густая, почти что черная по цвету кровь…

В этот момент, инстинктивно подавшись в сторону от жуткого обрубка, Игорь закричал… Так, наверное, кричат смертельно раненные звери.

Он понял в эти чудовищные мгновенья какого–то рокового прозрения, что уже стоит вне жизни, и, что бы ни случилось с ним дальше, прошлое не вернется. Никогда…

Словно пьяный, он кое–как, шатаясь, добрел до могучей ноги «Беркута».

Крик рвался из горла и застывал на губах ледяным шепотом смерти:

Я не звал вас сюда… не звал… не звал…

Это звучало как проклятие. Пальцы Игоря оставались липкими от чужой крови. Радиоактивный дождь хлестал по лицу упругими струями мертвой воды. Он не мог ощутить, что плачет, даже если бы захотел.

Вокруг него плакал сам Дабог…

Смерть царила на огромном пространстве материка.

Четыреста лет… — билась в голове Игоря злая, ошалелая мысль. — Четыреста лет поколение за поколением мы создавали ЭТО…

Игорю больше ничего не требовалось понимать. С его пальцев, смытая дождем, на ступоход «Беркута» капала нежно–розовая, разбавленная водой кровь…

С этой секунды началось его восхождение по страшной кривой равнодушия и ненависти. В этот страшный, полный молчаливого безумия миг началась та самая оборона Дабога, о которой напишут книги.

Но это будет позже.

Сейчас лишь один человек стоял под смертоносным дождем, тяжело привалившись к ступоходу древнего робота, и его судорожно рвало от пережитого ужаса, отвращения, от кровавого зрелища внутренностей БПМ, от осознания того, что он сделал…

Игоря трясло крупной, лихорадочной дрожью.

Перегретые лазерные установки «Беркута» испаряли падающую с разверзшихся небес воду, и робот казался окутанным таинственной дымчатой аурой.

Борт флагманского крейсера

«Эндгроуз»

— Сэр, мы потеряли одну БПМ! Доклад вахтенного офицера хлестнул по Нагумо, словно пощечина. Адмирал побледнел, но все же удержал свои эмоции.

— Как? — спросил он, поворачиваясь вместе с креслом. — Как это могло произойти?

— У нас есть видеоизображение, сэр, — стараясь смотреть мимо адмирала, доложил офицер.

— Давайте. — Нагумо сцепил пальцы обеих рук, поворачиваясь назад к экранам. В тиши командного поста «Эндгроуза» было отчетливо слышно, как хрустнули суставы командующего.

Вид исполинского аграрного робота с двумя пятисотмегаваттными лазерами на загривке впечатлил, но не испугал адмирала. Он понял — ему нарочно подсунули такой ракурс съемки, что робот и боевая машина выглядели как игрушки, отснятые с порядочной высоты.

Они не понимают, что мне все равно… — с оттенком тоски в мыслях подумал адмирал, недоброжелательно взглянув на столпившихся поодаль штабных офицеров. — Это вы боитесь крови и грязи, а я повидал и то и другое. Болваны… Болваны в чистых отутюженных мундирах… В реальности выживает только сильнейший, а этот робот оказался сильнее нас…

— Дайте нормальное изображение! — внезапно потребовал он.

Панорама на экране послушно укрупнилась. Теперь картинка не выглядела как скриншот[1]веселенькой игры в солдатики — робот шел, тяжело раздавливая своими ступоходами тонны грязи, его покатый корпус, задевая деревья, ломал ветви, а планетарная машина, прокладывая себе путь через лесопосадку, подминала стволы, которые плюхались в грязь с агонизирующей дрожью сминаемых крон…

Нагумо просмотрел запись до того момента, пока судорога взрывной волны не сбила парящие в воздухе видеокамеры.

Несколько секунд адмирал сидел, глядя в почерневший экран.

— Сколько их? — наконец обронил он.

— Один, сэр! — с готовностью доложил кто–то из штабных.

— Артиллерийскую палубу «Эндгроуза» на связь, — буркнул адмирал. Его раздражала подобострастная нерешительность офицеров штаба.

Ничего… Пару раз сходят вниз — поймут что к чему. Я сделаю из вас настоящих офицеров, дайте срок.

— Сэр, палуба одиннадцать на связи. Докладывает старший правого борта капитан Доронин!

— Слушай внимательно, капитан. Сейчас тебе передадут координаты точки поверхности. Накрой ее так, чтобы ни одна полевая мышь не осталась в живых, ты понял?

— Так точно, сэр!

Нагумо махнул рукой, — отключайся.

— Господин адмирал! Нам докладывают, что в заданном квадрате седьмой пехотный взвод! Они блокировали автодорожную развязку. Капитан Джошуа отдал приказ удерживать позицию до подхода остальных БПМ!

Нагумо обернулся, смерил говорившего тяжелым взглядом покрасневших глаз.

— БПМ пусть возвращаются на исходную, — ответил он. — Пока этот робот способен двигаться, он может причинить очень много проблем.

— Сэр, как быть со взводом?

— Скиньтесь и поставьте ему памятник, — раздраженно ответил Нагумо — Этот робот должен быть уничтожен немедленно. А кто из вас еще не понял, что началась война, — я могу объяснить, в чем разница между видом с орбиты и ползаньем на брюхе под ступоходами этой машины!

Больше вопросов не возникло. Вниз не хотел никто.

* * *

Первая стена разрывов легла на полкилометра южнее дорожной развязки, взметнув в небо черно–оранжевый вал земли, перемешанный с обломками деревьев.

«Беркут» качнуло.

Этот глухой удар, в сопровождении барабанящих по броне комьев раскисшей земли, вывел Игоря, который только что взобрался в кабину, но еще не успел пристегнуть страховочные ремни, из страшного, потустороннего оцепенения, в котором он находился с той секунды, как выдернул обрубок человеческого тела из–под обломков БПМ.

Глядя, как бежит прямо на него, дыбится стена грязно–оранжевых разрывов, он вдруг понял, что переступил еще одну черту, за которой, как казалось ему, кончается человеческая сущность.

Он больше не боялся смерти и не отвергал ее. Что–то надломилось, надорвалось в душе Игоря. Он смотрел на приближающуюся стену разрывов, и шальная дрожь от инстинктивного желания жить не трогала позвоночник, не драла ознобом по коже… и это наступившее вдруг равнодушие показалось ему еще страшнее, чем сама смерть… Будто кто–то взял и выжег изнутри то, что еще несколько часов назад называлось Игорем Рокотовым…