Избранница волка - Алеся Лис

– А по вам и не скажешь, милая фройляйн Цветана, – качает головой герр Дитрих. – Здоровье душевное не менее важно, чем физическое. И вас явно что-то тревожит и угнетает.

Вскидываю на него изумленный взгляд и сразу же опускаю ресницы, не зная, что ответить. Разве может быть счастлив человек, когда ограничивают его свободу?

– Тревожит, – тихо отвечаю. – Я очень скучаю по дому…

– О, – глаза Дитриха понимающе округляются. – Мне очень жаль, милая фройляйн. Но поверьте, у нас тут очень даже не плохо. И раз вам дорога обратно закрыта, не лучше ли извлечь выгоду из уже существующей ситуации? Вы могли оказаться в плену у какого-нибудь отребья и жить в лачуге в бедном квартале. А так вы в королевском дворце. В тепле и заботе. Подумайте об этом на досуге.

Мы располагаемся на мягкой софе у стены, и я напрягаюсь в ожидании обследования. Врачи меня с детства немного пугают.

– Пожалуй, вы правы, – покорно соглашаюсь и замолкаю, пока доктор осматривает мою ногу, ощупывает кости, смотрит язык и светит фонариком в глаза. Затем делает пасы руками возле моей головы, очерчивает ладонями воздух вокруг моего тела и заключает, что я почти восстановилась.

Дитрих без сомнения прав, моя ситуация лучшая из тех, что могли со мной приключится и мне грех, конечно, жаловаться. Но разве могут окупить материальные блага ощущение свободы, право руководить своей жизнью, как считаешь нужным, любимый дом и родные места?

Выгоду-то я без сомнения, извлечь постараюсь, но немного не в том ракурсе, в котором посоветовал лекарь.

– Пожалуй, вы правы, доктор Дитрих, – скромно улыбаюсь, хлопая ресницами. – Мне, и правда, несказанно повезло оказаться гостьей герра канцлера и нужно быть благодарной судьбе за это, раз уж нельзя вернуться домой… наверное порталы в мой мир слишком сложны и дороги?

Смотрю искоса на уважаемого лекаря, чинно сложив руки на коленях.

– Я рад, милая фройляйн, что смог помочь вам одолеть печаль, – улыбается в ответ Дитрих, похлопывая меня по руке ладонью. – А порталы совсем не редкостны, почему вы так решили? Есть артефакты и маги, которые этим занимаются. Наш Рейнхард тоже великий умелец в этом деле, один из лучших портальщиков в королевстве.

– Правда? – восхищенно распахиваю глаза, мотая на ус информацию.

Значит, невозможно, герр канцлер... Ну-ну... Ой, как нехорошо обманывать, тем более тех, кто вас спас...

– Совершенная! – не без гордости подтверждает лекарь, как будто лично учил Рейнхарда управлять этим видом магии.

Еще немного поболтав на отвлеченные темы – я боюсь заострять внимание на переходах на Землю – мы с Дитрихом прощаемся весьма довольные друг с другом, и лекарь, пообещав навестить меня через несколько дней, удаляется.

Я снова остаюсь в одиночестве, коротая оставшуюся часть дня за чтением и унылым наблюдением из окна, как плавно и неумолимо сменяются друг за другом утро, день и вечер, пока абсолютную власть не обретает бархатная ночь.

Сейчас я особенно остро ощущаю насколько одинока и покинута в этом мире. Тут нет друзей и хороших знакомых. Каждый подле меня либо ищет выгоду, добросовестно исполняя собственные обязанности, либо стремиться втереться в доверие, чтобы потом использовать обретенные знания в личных корыстных целях.

Принцесса мила и доброжелательна, пока я не посягаю на Рейнхарда. Доктор улыбчив и готов прийти на помощь, ибо я под покровительством фактического главы государства. Лизхен... та вообще темная лошадка. На кого она работает? На канцлера, короля или принцессу? Кому докладывает малейшие нюансы моей жизни? С ней уж точно водить дружбу чревато неприятностями. Сражники Рикет и Финн просто выполняют работу, сторожа то ли меня от кого-то, то ли роль тюремщиков исполняют.

И Рейнхард – вишенка на торте – уволок меня сюда непонятно зачем, распланировал мою жизнь, не спрашивая моего мнения, и ходит гоголем, будто облагодетельствовал ничтожную простолюдинку.

В сердце раскаленным угольком тлеет уже привычная обида. Обида и жалость. Я вот понимаю, что могло быть и хуже, понимаю, что могла остаться с Николаем, и тогда эти палаты действительно рай, могла бы попасть в руки другому оборотню, менее благородному и более жестокому… Все понимаю… Но… Смириться и никогда не видеть родную Землю, быть бесправным существом, низшим, слабым и полностью подконтрольным? Нет, я этого, по-просту,  не смогу. Не желаю. И не собираюсь. Я тут чужая, и всегда буду такой. Человек среди оборотней, не одаренная ни магией, ни силой. Даже Лизхен умеет применять свои небольшие способности в хозяйственных нуждах, как и все, кто населяет Эрдлих, а у меня их нет и быть не может. Я не для этого мира, а он не для меня.

Только вот жалеть себя не хочу. У меня есть цель – вернуться домой – а там уже можно будет нареветься всласть, сидя в собственном доме, на собственной кровати с кованым металлическим изголовьем, скрипучими пружинами, вышитыми бабушкой подушками и кружевными накидками, завернувшись в любимое стеганое одеяло. Сердце сжимается в груди настолько сильно, что больно сделать вдох.  Картина представленная перед глазами мучительно реалистична – моя комната с аккуратно выбеленными стенами и кактусом на окне, полосатая кошка Муричка, любящая лежать на моем подоконнике и греться на солнышке, печка у стены, обложенная коричневой натертой до блеска немецкой плиткой, которой уже давно никто не пользовался, ибо есть газ. Только сейчас совершенно некогда давать волю эмоциям. Вытираю повлажневшие щеки и глубоко вздыхаю. Чуть-чуть позволила себе слабинку, и, пожалуй, хватит.

– Фройляйн Цветана, – тихо отворив дверь, мнется на пороге Лизхен, отвлекая меня от горестных дум. – Вам подарок от герра канцлера.

– Мне? Подарок, – медленно слажу с подоконника. – Почему?

Служанка пожимает плечами и ставит передо мной на столик плоскую бархатную темно-красную  коробочку величиной с небольшую книжку. Осторожно ее беру в руки, ощущая под пальцами нежную мягкость материала, и бережно приподнимаю крышку. На шелковой белой подкладке лежит восхитительный гарнитур. Ожерелье, украшенное крупными красновато-коричневыми камнями, такие же серьги и браслет. Изумленно открываю рот, не зная, что сказать, я подобной красоты в жизни не видела, из украшений у меня были лишь маленькие серебряные колечки в ушах, подаренные мамой. Что значит этот подарок?

– Примеряете, – блестит глазами Лизхен, с вожделением смотря на комплект.

– Нет… – качаю головой и с сожалением захлопываю крышку. – Зачем?

Служанка непонимающе хмурится, а я вновь взбираюсь на подоконник и утыкаюсь взглядом в сад, хотя за окном царит непроглядная темень. Но через минуту один за другим начинают вспыхивать фонарики на дорожках, словно котятся по цепочке оранжевые магические шарики, будто огромные светлячки бегущие по ниточке, и я с удовольствием любуюсь, как темнота понемногу рассеивается, сдавшись под натиском волшебных огоньков. За спиной осуждающе пыхтит Лизхен.