Дневник доктора Финлея - Арчибальд Кронин

Последовала несколько курьезная пауза, которую Хэй с готовностью прервал своим характерным хохотком:

– А вы правы, старина. Я ничуть не против. Ни на йоту, чтоб ее… Ха! Ха! Поехали. Измерьте мне грудь чертовым метром. Боб Хэй может дышать, не дышать не хуже других.

С тем же притворным безразличием Хэй встал и снял пиджак и жилет, оставшись в более чем ветхом нижнем белье. По пояс обнаженный, в брюках и носках, он являл собой жалкое зрелище: руки – кожа да кости, ребра торчат, как корабельные шпангоуты, а в центре узкой грудной клетки – странная пульсация.

Весь облик Хэя свидетельствовал о скверно прожитом времени. Но Финлея меньше всего заботило телосложение этого человека. Взгляд доктора был прикован к пульсации посередине грудной клетки. Она выглядела неестественной, эта пульсация, и зловещей – ужасно зловещей.

Финлей осматривал Боба Хэя довольно долго, не задавая вопросов, лишь осторожно и методично прикладывая стетоскоп. Затем с совсем другим видом он снова сел за стол и сказал:

– Можете одеваться, на сегодня все. Я дам вам справку.

– Отлично, доктор-сагиб! – весело воскликнул Хэй. – Я знал, что не возникнет ни малейших препон. Старый боевой конь в добром здравии. Если не считать глупых придирок со стороны этих супердокторов в Бомбее. Они мои добрые друзья, заметьте, но нервные, словами не описать какие нервные. Со мной все будет в порядке, как только я нарою, где в этом городишке заняться спортом и развлечься.

Финлей ответил не сразу; он продолжал не спеша выписывать справку. Но когда Хэй оделся, он поднял глаза и бесстрастным профессиональным тоном, скрывавшим неприязнь, заявил:

– Спорт и развлечения – это не для вас, Хэй. Вы больной человек. Вам нужен полный покой и никаких волнений.

– Это чепуха, ясен пень, док! – засмеялся Хэй. – Я в полном порядке.

– Вы не в порядке, – с нажимом повторил Финлей. – Вы наверняка в курсе, почему вас отправили сюда. – (Пауза.) – Неужели вам не известно, что у вас прогрессирующая аневризма аорты?

После того как в приемной прозвучало роковое название этого ужасного недуга, снова повисла странная тишина. Затем Хэй улыбнулся, хотя на сей раз улыбка на его усохшем желтушном лице вышла несколько кривоватой, невольно превратившись в ухмылку, чуть ли не в гримасу.

Во взгляде, который он бросил на Финлея, были горечь, протест, искренность. Но лишь на мгновение. Тут же снова раздался дежурный смех – развязный, беззаботный, неудержимый смех.

– Хорошенькое дело, доктор-сагиб. Но вам меня не напугать этими фантазиями. Ха! Ха! Этот парень покрепче гвоздя и прочнее дубленой кожи, док. Старый насос немного забарахлил, только и всего. Ничего серьезного. Боба Хэя вам не прикончить, доктор, нет, клянусь Богом, сэр! Этого парня еще на сто лет хватит.

И, взяв справку, он неторопливо сложил ее, сунул в карман жилета, сдвинул шляпу набок, натянул свои дешевые перчатки, небрежно кивнул Финлею и, размахивая ротанговой тростью, самоуверенно вышел из приемной.

Финлей, нахмурившись, неподвижно сидел за столом, удивленный нахрапистостью Хэя и в то же время озадаченный безразличием этого странного пациента к своему ужасному недугу.

Осознавал ли Хэй, что это за страшная болезнь: аневризма – выбухание стенки самой крупной артерии, отходящей от сердца, на каком-то ее участке, где она могла в любую секунду разорваться, что привело бы к мгновенной смерти?

Неужели он не понимал, что его жизнь висит на волоске? Что в конце концов через какие-то несколько месяцев он будет лежать в холодной могиле? Финлей вздохнул, и им поневоле овладело огромное любопытство: кто же такой этот Хэй и какова его судьба?

Когда прием закончился и Финлей пошел в столовую, чтобы поужинать, он и в самом деле решил осторожно навести справки.

Камерон был на вызове, но Джанет, неиссякаемый источник сведений по вопросам, связанным с Ливенфордом и его жителями, охотно выдала ему всю необходимую информацию.

– И правда, – ответила она, качая головой и плотно сжимая губы, как бы осуждая и сожалея. – Я знаю Боба Хэя – и все-все про него. Сколько горя горького он принес своим родным, а особенно Крисси Темпл. – Джанет помолчала, снова покачала головой и продолжила суровым тоном: – А между прочим, каким чудесным парнем был он раньше. Из приличного рода – да, его предки были уважаемыми людьми в Ливенфорде. Они жили на Ноксхилл-вей, и у них был прекрасный большой дом. А Боб был единственным сыном. Он поступил в гимназию, как и почти все парни с Ноксхилл-вей, а потом стал работать на верфи в чертежной конторе. Да, он подавал немалые надежды в своем деле, люди в конторе его любили, он с удовольствием участвовал в городской жизни. И самое-то главное, когда ему было двадцать три года, он познакомился с Крисси Темпл и начал всерьез и самым достойным образом за ней ухаживать. Может, вам следует познакомиться с Крисси Темпл, доктор?

Финлей утвердительно кивнул, и Джанет, вдохновленная его интересом к этой истории, продолжила рассказ:

– Крисси – очень милая женщина. Хотя, конечно, в те дни она была намного красивее. Как вы, может, знаете, она была дочерью Темпла, городского писателя, живой темноволосой девушкой, невинной, мечтательной и довольно увлеченной Бобом. Они больше года хороводились. И между прочим, были помолвлены. Их привязанность друг к другу была широко известна в городе – все только об этом и говорили. Ну а весной год спустя вышло так, что Бобу предложили должность в одной из крупных индийских компаний в Бомбее. Это, доктор, шанс, который часто выпадает кому-нибудь в нашем городе, – может, вы даже знаете про внешние связи судоверфи и все такое. Так или иначе, Бобу предложили должность. О, это была великолепная возможность, которой, по мнению Крисси и Боба, не следовало пренебрегать, – шанс на продвижение по службе, чтобы через пять лет вернуться в Ливенфорд на верфь и занять там какой-нибудь хороший высокий пост. Итак, после долгих раздумий и сердечных терзаний – поскольку надо знать, что индийский климат не подходил для Крисси, а Бобу не хотелось ехать одному и оставлять ее, – было решено, что он все же отправится в Индию, где отслужит положенный срок. Крисси терпеливо подождет его возвращения, а потом они сразу же поженятся и начнут в Ливенфорде счастливую жизнь. В общем, Боб в слезах, с любовными заверениями и всевозможными клятвами верности простился с Крисси и за несколько месяцев разбогател и приобрел вес в обществе. А потом, постепенно, письма от Боба стали приходить не так регулярно. Вскоре они стали очень редкими и, наконец, вовсе прекратились. Но конечно же, самое главное – это дикие выходки Боба, о чем рассказывали люди по возвращении домой из Индии, те, что разъезжали туда-сюда между Северо-Восточной компанией и верфью. Поначалу Крисси категорически отказывалась верить этим россказням, но однажды, примерно через год после того, как Боб уехал, она получила письмо от этого героя с объявлением о разрыве помолвки. Он-де через пять лет домой не вернется. А местный климат для нее неподходящий. Сам же он, Боб, недостоин ее. Всю эту кучу причин он придумал, чтобы оправдать свой разрыв с ней, но Крисси считала, да и все в Ливенфорде считали, что истинной причиной была его порочная заграничная жизнь. Да, ну и когда Крисси наконец осознала, что Боб ее обманул, то была, в общем, потрясена. Она ничего не сказала, ничего не ответила, не сделала ничего такого. Но с того дня в чудесной девушке-красавице произошла перемена. Она стала тихой, замкнутой, отдалилась от городской жизни. Крисси осталась такой же нежной и кроткой, как всегда, даже еще больше, но почему-то выбрала одиночество, одна совершала долгие прогулки, будто ей в тягость было общество ровесников. Да, время шло, о Бобе Хэе ни слуху ни духу, пропасть между ним и Ливенфордом все увеличивалась. Только изредка всплывали какие-то постыдные истории о его тамошних непотребствах. А там такое было, что он сделался чуть ли не притчей во языцех в нашем городе. С разбитым сердцем, не в силах поднять голову от стыда, мать Боба так и зачахла. А вскоре после того и отец его лег в могилу. Но Крисси ходила с поднятой головой. Время от времени она получала предложения – лучшие женихи города сватались к ней, но она всем отказывала. Поверьте, хотя Крисси, наверно, года тридцать два, она все еще хороша собой, и, думаю, нашлось бы немало мужчин, которые всю жизнь ухаживали бы за ней. – Джанет помолчала и мрачно заключила: – Теперь, когда он вернулся, если, бог даст, они с Крисси снова встретятся, хотела бы я услышать, что она ему скажет.