Цена ошибки - Илья Михайлович Долгополов

– Хорошо. Я прошел по нескольким торговым лавкам, торгующим сукном и тканями. Поговорил с управляющими. Все, как один, заявили, что Агафонов был в своем деле мастер. Никогда не скандалил, да и с конкурентами умел договариваться, где-то уступал, а где-то наоборот, придавливал. Но до конфликтов, которые могли бы навредить ему физически не доходило. Ни угроз со стороны, ни прочих мелких пакостей. Все решали миром.

– Почему Вы пошли в полицию? – Внезапно спросил Игнатьев.

– Ну и вопросы у тебя, Федор Михайлович. Вот ты зачем пошел сюда?

– Да я, скорее всего, из-за интереса к этому делу, нравится мне такая работа, можно сказать, что шарады разгадывать люблю, вот только не на бумаге, а жизненные.

– Шарады, говоришь, тут судьбы человеческие, пороки всех мастей. Сплошное страдание. Люди к нам идут за помощью, многие на грани, в отчаянии. А ты шарады. Я не по своей воле пришел сюда, когда после очередных реформ для меня в Армии места не оказалось, меня перевели в полицию, мол есть образование, звание, вот и дослуживай. А уж спустя какое-то время я полюбил свою работу. Когда знаешь, что делаешь свое дело для того, чтобы другим было хорошо, то волей не волей, начинаешь любить его, особенно тогда, когда начинает получаться.

– Да, но Вы часто не применяете свои полномочия на полную катушку, где можно посадить, Вы отпускаете, где можно наказать, Вы, наоборот, даете еще один шанс, я, конечно, всего не знаю, но судя по тому, что видел, да и слухи там разные.

– Что толку от того, что ты кого-то посадишь, если он украл мешок картошки? Больше денег на него потратит государство. А тут ты его на контроль возьмешь, дашь время на исправление, глядишь, человек образумится. Или барыга какой, знаешь сколько через их руки краденного проходит, он каждого вора в лицо знает. Ну и что, если я его за мелочь всякую за решётку упеку? Найдется новый, пока он притрётся, пока всё разузнает, знаешь сколько времени пройдет? Уйма. Я брат, для того тут нахожусь, чтобы все играли по правилам. У всех свои задачи в этой жизни, главное, чтобы они эти задачи выполняли в строгом соответствии с предписанными им правилами. Нельзя, чтобы кто-то просто так их нарушал, так как нарушается весь баланс происходящего.

– Не понял.

– Ну что тут непонятно? Вот смотри, живёт себе мелкий воришка, он тырит по карманам у всякого люда, в основном, обкрадывая людей побогаче, то кошелёк вытащит, то часы стащит. Один человек придет и заявит, значит честный человек, сам своим трудом заработал, другой же не пойдет с заявлением, значит знает, что спросят, откуда у такого человека такие часы, например. Вот уже баланс, вор у вора украл. Или же наоборот, ты этого вора не накажешь, дашь ему, скажем так, возможность совершенно безнаказанно воровать у честного народа, так он тогда и во дворец залезет. Вот отсюда и смотри, что можно сделать, поймал такого, пригрозил, он уже вроде и подконтрольный. Крадет себе потихоньку, тебе в работе полезен, далеко не залезает и из казны на своё содержание денег не тратит, выживает сам по себе. Каждый в этой цепочке важная птица, одного звена не досчитаешься, всё, считай пропал баланс, а восстановить его, ох как не просто. А поймать его, если он выйдет из-под контроля, проблемы большой не составит, всегда поймаем, – закончил Арагонов.

– Интересная философия у Вас, Иван Христофорович, по-Вашему, так каждый негодяй сгодится.

– Всё в этом мире есть баланс хорошего и плохого, сколько негодяев, столько же и хорошего люду. И важно, чтобы этот баланс был постоянен. Как только чаша весов переваливает в одну из сторон, начинается хаос, и чем больше разрыв, тем сильнее его амплитуда.

– Как же так, если хорошего будет больше, то почему вдруг станет хаос?

– Слишком хорошо, друг мой, тоже плохо. Вот представь, что служит в одной церквушке поп, хороший поп, у него приход, человек триста, каждый к нему копеечку несёт, живет и радуется, а тут у него вдруг все пятьсот прихожан стало появляться, денег стало больше, поп себе и новые сапоги справил, и на обед икру покупает, и жене павловские платки справляет. А он, на минутку, священнослужитель, ему по закону Божиему жить требуется. Но его уже не остановить, привычка жить хорошо заставляет повышать цены на свечи, уже за отпевание не гривенный берет, а полтинный. Вот и все, что было хорошо, вдруг стало плохо. И не важно, в каком статусе человек живет.

– Так народ же уйдет из прихода.

– Где ты видел, чтобы русский народ от церкви отворачивался? Да и поп наш не дурак, он такую проповедь прочтёт, что не то, что уходить, по три раза на дню будешь молится в его храме. Народ то не понимает, что Бог не в церкви живет.

– А где же, по-Вашему, Бог живет?

– Вот тут, – Арагонов постучал себя по голове указательным пальцем.

– Выходит, по-Вашему, что Церковь и не нужна вовсе?

– Нужна, еще и как нужна. Не все люди могут познать Бога без сторонней помощи, так вот именно Церковь и приближает человека к нему. Бог сам сделал эту ступеньку для людей. Вот только люди, чуть обвыкнув, стали использовать Церковь для своих личных и политических целей.

– Всё у Вас, Иван Христофорович, не так, как у людей. На всё свой взгляд, – Снимая ботинки сказал Игнатьев.

– Было бы странно, если бы у меня было так же, как и у всех.

28 сентября (четверг)

На следующий день, ближе к вечеру поезд прибыл на конечную станцию. Немедля ни секунды они вместе направились в управление.

– Господин Коровин на месте?

– Здравия желаю, Иван Христофорович, с прибытием, – Ответил тот, – У себя, ожидает.

Пройдя в приемную, они, не спрашивая разрешения у адъютанта, вошли в кабинет начальника управления полиции.

– Разрешите войти?

– Где вас чёрт носит? – Махнув рукой, пробурчал Коровин.

– Так с поезда, Ваше Высокородие, прямо сразу и сюда, телеграмму вчера получили.

– Ладно, к делу. Вчера утром сторож на одном из пригородных складов обнаружил труп мужчины. Мужчина, лет сорока пяти-пятидесяти убит из револьвера. Точнее не убит, самострел, но очень интересным способом. Сами все увидите. Мне показалось, что эти убийства как-то связаны между собой.

– Тело уже в морге? – Перебил его Арагонов.

– Да погоди ты, Иван Христофорович, всему свое время. Я лично прибыл на место преступления, всё осмотрел. Тело не трогали, велел оставить до твоего приезда, сейчас там все оцеплено нашими людьми. Так что