Линия любви - Флора Поллинг

Хартли бросил зубочистку в пустую пепельницу и посмотрел на Джоди. Джоди мягко улыбнулась — совсем как Сью, когда та заигрывала с мужчинами.

— Да-да, Рик может получить ее обратно. — Она вложила в свой голос как можно больше тепла, чтобы растопить все сомнения этого парня. — На днях я ему это сказала. — И Джоди позволила платку упасть.

Это произвело тот эффект, на который Джоди и рассчитывала. Хартли снова опустил взгляд, и на этот раз поднял его не так быстро. Ладно, если уж он так глазеет на нее, она подкинет ему еще что-нибудь. Для раздумья.

Джоди отвела в сторону одну ногу на высоком каблуке и несколько раз медленно вильнула бедром… Хартли тут же взглянул Джоди в глаза, пытаясь разобраться в ее намерениях. Она встретила его взгляд — пусть думает, что она бросает ему вызов. Джоди нравилось ощущать власть над этим мужчиной. И не просто нравилось, а очень нравилось. Она не верила в свои женские чары, отрицала их силу, так пусть же они наконец выйдут на волю — ведь так приятно ощущать свое женское всевластие!

И что важнее всего — в этот момент Джоди вовсе не притворялась Сью, не подделывалась под нее. Она была Джоди Хант — самой сильной, самой уверенной в себе женщиной на свете.

Казалось, Хартли тоже ощутил произошедшую в ней перемену, потому что отвел глаза в сторону. Но перед этим — Джоди успела заметить — густая темнота серых глаз будто расплавилась.

Сердце ее бешено стучало. Джоди старалась контролировать себя, но пламень его неожиданно вспыхнувшей страсти ослепил ее как вспышка молнии. На какой-то миг она потеряла ощущение реальности. Жар и холод. Они бушевали в ней одновременно и с одинаковой силой. Атмосфера в комнате накалилась так, что Джоди стало нечем дышать. Она открыла губы, чтобы вздохнуть… Но не успела. Хартли сделал несколько стремительных шагов и крепко прижал Джоди к себе. Его дыхание опалило ее ухо, когда он прошептал:

— Ты дразнишь меня, я понимаю. — И, стиснув Джоди в объятиях, жадно впился в ее губы.

Острый мужской запах. Мускулистое, сильное тело. Губы Хартли скользнули к ее шее и стали целовать — жадно, взасос. Джоди не могла сдержать легкого стона, и тогда Хартли снова безжалостно припал к ее рту. А когда его рука скользнула ниже, к ее обнаженному животу, потом спустилась к бедрам, она не выдержала и громко застонала.

У Джоди кружилась голова, она возвращала мужчине ласки с доселе неведомым ей бесстыдством. Ее язык, проскользнув между его губами, настойчиво исследовал горячую влажность его рта. Неистовая, утратившая всякий контроль над собой, Джоди жаждала все больших и больших ощущений.

Но Хартли вдруг отстранился и замер. И так стоял, с трудом переводя дыхание и держа Джоди на расстоянии вытянутой руки. Его глаза горели желанием и… гневом.

Ошеломленная Джоди отшатнулась, смутно осознавая, что ее трясет. Чтобы не упасть, она ухватилась за край стола. Хартли несколько раз тряхнул головой — тяжело, как животное. Затем повернулся и открыл дверь. Стоя к Джоди спиной, хрипло проронил:

— Извини, Сью. — И вышел.

Дверь с пронзительным скрипом закрылась. Джоди опустилась в складное кресло, холодные металлические конструкции которого слегка охладили ее пылающую кожу.

— Сью? — недоуменно пробормотала она.

Джоди совсем забыла, что это была игра.

Хартли умостился буквально на самом краешке, потому что довольно упитанный парень, сидевший рядом с ним, занимал ровно половину сиденья. Он хотел уйти на другое место, но около ринга было всего несколько удобных рядов и на них яблоку негде было упасть. Кроме того, место Хартли было крайним, у прохода, так что легко можно будет выйти, если придется последовать за «новым» дружком Сью, который до сих пор не материализовался.

К тому же отсюда удобно было наблюдать за Сью, чтобы в случае чего не дать ей уйти незамеченной. Хартли упомянул о машине, поэтому теперь ей известно, что он в курсе дела. И она вела себя совершенно правильно. А вот он — нет. Но, черт побери, это не его вина! Она нарочно сделала так, чтобы упала эта цветастая шелковая тряпка, обнажив роскошную плоть, от зрелища которой у него потекли слюнки. Ее самые интимные части едва прикрывали полоски красного бикини, и интенсивность цвета соответствовала цвету его возбуждению. А потом она отвела в сторону ногу и сделала круговое движение бедром. Все равно что помахать куском хлеба перед лицом умирающего от голода.

Умирающего, потерявшего над собой контроль человека. Нет, не человека. Животного. Четвероного, в которое он, Хартли Лоусон, превратился только потому, что женщина мельком показала ему ногу. Ну и повела красивым округлым бедром. Всего-то. Но он сразу набросился на добычу. В тот момент его действия были инстинктивными, не контролируемыми мозгом. Какая уж тут цивилизация! А она-то, она? Поднесла спичку — и он вспыхнул, будто факел. Хартли тихонько рассмеялся.

Не морочь себе голову, парень. Ты сам бросил себя в этот огонь. И, подвернись мне снова такая возможность, я ее опять не пропустил бы, отчетливо понял Хартли.

Узнай Фрэнк о его «дразни меня, я согласен» или о том, что ощущал Хартли в настоящий момент, он вышиб бы его из канцелярии на кухню, существуй такой отдел в иерархии полицейских служб. Или придумал бы еще что-нибудь: скажем, заставил бы Хартли заполнять льдом лотки до тех пор, пока он не научится охлаждать себя.

Несусветный грохот прервал размышления Хартли. С двух сторон сбегали к рингу боксеры, каждый в сопровождении своей свиты. Напряжение в зале усилилось. Крики, хлопки, голоса, скандирующие имена боксеров…

Какая-то темная волна чувственности повисла над толпой, и Хартли вдруг осознал это. Зал словно пульсировал, предвкушая удовольствие, нетерпеливо ожидая разрядки, когда двое соединятся, а потом в какой-то момент быстро и грубо прервут свою связь. Только победителем из этого партнерства всегда выходит один.

Хартли снова поднял глаза к рингу, куда ступила одной ногой — загорелой, в красной босоножке на вызывающе высоком каблуке — Сью. Почему, черт возьми, она должна непременно одеваться в красное?! Она делается похожей на кусок мяса. В Хартли бушевали эмоции — смесь ярости и вожделения. Ему хотелось громко окрикнуть Сью, спросить: чем, по ее мнению, она тут занимается?

В приступе озарения Хартли осознал: он злится потому, что жаждет большего, чем то, что Сью отдает толпе. Да, она сексуальна. Да, ей известно, как потрафить мужским желаниям. Но Хартли — единственный из этой толпы — знал: в ней было не только это, в ней было гораздо больше, много больше. И в нем кипело не одно грубое вожделение, его сердце тосковало о женщине, которую Хартли видел в магазине с погремушкой в руке, о женщине, которая мечтала о детях…

Сью наклонилась над ограждением ринга, на какой-то миг ее тело оказалось над толстым, туго натянутым канатом — она будто оседлала его…

— О-о-о! — заорал сосед Хартли, чуть не спихнув его в проход.

Хартли скрипнул зубами, решив никак не реагировать. Пусть толпа хоть взорвется, на этот раз он проявит твердость характера. Хватит с него того, что он дал маху в раздевалке. Теперь ему необходимо доказать себе, что он собран и профессионально хладнокровен.