Метка рода - Властелина Богатова

У шатра повсюду со всех сторон стояли стражники, зорко охраняя шатёр. По приближению Вейя слышала голоса. Полог шатра чуть приоткрыт был, и оттуда пробивался густой жёлтый свет. Сердце забилось туго и жарко, когда Вейя поняла, что хазарич тот всё ещё находился у князя. Как же иначе? Теперь говорить будут до поздней ночи или вовсе до утра. Вейя даже сбавила шаг, отчего-то волнение всплеснуло с такой силой, что потемнело в глазах и закружилась голова, а ноги будто в топь завязли. Земко даже остановился, но Вейя расправила плечи и вскинула подбородок, заставив себя улыбнуться мягко, поспешив тревогу скрыть. И чего так испугалась? Если что-то станет известно о Гремиславе? Вспомнила об отце, и защемило где-то под сердцем, тоска разлилась мутью. Он ведь сейчас неизвестно где, страдает, быть может. И Вейя не должна малодушничать.

Давили стены шатра, в который позвал Тамира князь Годуяр за общий стол с ним сесть. Горланили поляновские воины шумно — выпили уже не одну чару мёда во славу полёгших у реки Сувьи мужей. Правда, Тамир ни одного своего не потерял, но за отвагу и храбрость полянов принял общую братчину, чествуя силу и храбрость их. Всё же славные были воины князя, не лишены телесной силы и воли, достойные благосклонности Тенгри. С такой ватагой и не зазорно в поход идти. Хоть за дружбу ещё ничего не было обговорено, да случилось так, что на подмогу подоспели княжеской дружине, отбили у кангалов, которых они спугнули в лесу. И кто знал, чем бы могла обернуться эта стычка: нашли бы понимание или врагами разошлись, да всё сложилось миром. Тамир не всё понимал в разговорах полянов, да без слов ясно, сколько пыла было во взорах после недавней схватки, и бурлила ещё кровь, вздувая жилы.

Только не шибко был разговорчив один из старших воинов князя — Далебор, так он назвался всем. Он всё бросал тяжёлые взгляды в сторону хазар, всё прикладывался к чаре. И Тамир ощущал уже опасную лёгкость в теле, не дозволительную сейчас, но никуда не деться — слишком крепок мёд у Годуяра. И почему-то, слушая других, всё чаще вспоминал сверкающий, будто блеск стали в лучах ока Тенгри, взгляд больших глаз на бледном лице той полянки — зелёно-жёлтых, как дикая степь ранней осенью. И вся — она от носков крохотных сапожек до разлёта тёмных бровей — походила на пойманную гордую пустельгу[1], забившуюся в траве, как в сетях: смотрела на Тамира остро, хоть и тряслась вся. Откуда только взялась? Видно, в обозе том спряталась, который успели угнать кангалы.

По горлу полоснул холод, как представилось, что затоптать её могли. И после Тамир её встретил с гриднем. Стояла она в тени, будто таилась от кого-то. Тамир сжал кулак — ладони даже закололо, а по груди острым лезвием полоснула ревность. Кто тот гридень ей — брат или муж? Узнать хотелось. И имя её тоже. Да только, кроме как пустельга, ей больше никакое имя к лицу не шло.

Тамир сглотнул сухость, что встала в горле тёрном. Что за помыслы у него? Не о девичьих юбках он думать должен. Да всё же напряжение нарастающее потянуло вернуться к Огнедаре — лисице своей, развеять дурман, что навеяла на него эта хрупкая полянка, которая так и норовила попадаться ему на глаза весь вечер. Но только так быстро не получится уйти — застолье только разгоралось, подтягивались ещё воины княжеские. Тесно стало в шатре — не развернуться. Разговор крепче завязался.

— Думаю, эта схватка всё показала, — проговорил князь довольно, взмахом руки велев молодому отроку разлить ещё браги, — тут уж сами боги подсказали, что дружбу нам нужно вести.

— Я ваших богов не знаю, — отозвался Тамир, перевернул опустевший рог, поставил на стол.

Сидящий рядом с Годуяром сотник бросил твёрдый взор на Тамира, будто до того мига занимали его другие мысли, а сейчас внимание приковал к разговору.

— Для нас мир или война решает железо, и ныне оказалось оно на вашей стороне, — разъяснил Тамир.

— А каких же богов вы чествуете? — вдруг спросил Далебор сотник.

Тамир глянул на Аепу. А тот на сотника. Тишина разлилась, что было слышно, как потрескивают ветви в очаге, всем, видимо, хотелось услышать ответ, верно, самый главный, когда встречаются два чужих племени. Князь положил руку на стол, сжимая наполненный рог — тоже ждал ответа, да всё же бросил на Далебора строгий взгляд.

— У нас богов и духов много, но один, — ответил Тамир Далебору, — самый главный — Тенгри-хан.

Полог в очередной раз приоткрылся, нарушив вновь повисшее молчание, впуская вместе с вечерней прохладой ещё одного гридня. Годуяр, оторвав внимательный взор от хазарича, бросил хмурый в ту сторону. Тамир заметил, как сей миг изменилось его лицо — потеплел будто взгляд. Посмотрел в ту же сторону — что князь увидел такого? Да по груди жар пронёсся огнём жидким, едва взгляд упал на девицу, что вошла в шатёр в сопровождении светловолосого гридня.

-------------------

[1] Степная пустельга — мелкая хищная птица семейства соколиных.

Пустельга его, та самая. Что она делает тут? Дочь князя? Или невеста уже чья? Жена? Только нарядов на ней не было никаких, что говорили бы о положении. Тамир скользнул по ней взглядом, отмечая одёжу её богатую: бурое верхнее платье с рукавами до локтя и разрезами по бокам до бёдер, под низом — другое платье, льняное, светлое, видны вышивка по подолу из красной нити, запястья тесьмой стянуты. Стало быть, собиралась к князю тщательно, и волосы густые свои сплела туго — толстой косой по плечу ложились до самого живота, стянут лоб лентой с тяжёлыми подвесками, что сверкали бликами от огней, чертя по лицу отсветы, делая глаза ещё желтее, будто золото червлёное в них разлилось. Мягкие полные губы на овальном лице сомкнуты плотно, притягивали взгляд своей сочностью. И глаза… какие же глаза у неё! Тамир и не видел таких никогда, посмотришь в них — и себя потеряешь в тени пушистых ресниц, что подрагивали, когда она взволнованно оглядела мужей, что сидели за столом, повернув головы в её сторону. А у Тамира отчего-то загорелось внутри, сжало горло.

У нее, напоровшись на его взгляд, волнение заплескалось в глазах, она испуганно отвела взгляд. Всё же напугал её Тамир. Отведя быстро взгляд, прошла за спинами гридей прямо под бок князя. От внимания Тамира не ушло, как сотник повернул медленно голову, бросая исподлобья пристальный взгляд на пустельгу пугливую, напряглась его шея, и вздулись вены. И когда рядом с князем опустилась, не оторвал от неё взгляда, смотрел, будто беркут, выискавший мышь. Девушка тоже взгляд на него бросила смелый, да всё равно робко дрогнули её изогнутые чёрные ресницы. И показалось на миг, что их что-то связывало невидимой с первого взгляда тонкой нитью. И остро вдруг — Тамир и не ожидал — захотелось знать, что именно.

Князь повернулся к ней, чуть склонился к уху, спросив что-то. Губы её дрогнули в улыбке, она ответила что-то Годуяру так же тихо, совсем неслышно, почти шёпотом — Тамир и не прислушивался, наблюдая, как шевелятся её мягкие губы. Годуяр кивнул и повернулся к гостям.

— Моя племянница Вейя, дочка воеводы Гремислава, — уже громко произнёс он не без доли гордости.