Рыцарь Золотой Ладони - Надежда Первухина

— Я сейчас про диагностирую все системы корабля, а ты пусти успокоительный ментальный сигнал пассажирам и стюардессам.

Наши герои сосредоточенно затихли. Виталий проверил все системы самолета — действительно, отказал первый двигатель. Виталий мысленно представил его себе, хотя это было невыносимо трудно ему как человеку сугубо гуманитарному. Представил — и устранил поломку, так, как дантист вырывает больной зуб.

Тряска немедленно прекратилась. Но Виталий не услышал возгласов облегчения и радости. Он приподнял голову над креслом, обвел взглядом салон…

Все пассажиры и стюардессы крепко спали, а Катя сидела очень уж сосредоточенная.

— Катя, — прошептал Виталий, чуть ли не давясь смехом, — ты их усыпила, что ли?

— Ой, — очнулась от транса Катя. — Я же только успокоить их хотела!

— Давай пробуждай. Поломку я устранил. Пусть эти горе-пилоты порадуются.

…И если не считать этого небольшого инцидента, полет прошел нормально.

В Берлине стояла ясная, почти летняя погода. Виталий подхватил их с Катей сумки и сказал:

— Если я не ошибаюсь, нас здесь должны встретить.

И в самом деле, в холле аэропорта среди встречающих стояла женщина с табличкой в руках. На табличке были написаны имена «Ильза и Джереми Максфилд».

«Ильза» и «Джереми» подошли к даме.

— Добрый день, — поздоровались они.

— О, здравствуйте! Рада вас видеть! Как долетели?

— Хорошо, спасибо.

«А английский у нее хуже, чем у тебя, — мысленно сказала Катя и самокритично добавила: — И лучше, чем мой».

— Меня зовут Агнесс Ристон, — представилась дама, деловито копошась в сумочке. — Я отвезу нас в Хедесхолл и буду вашим гидом.

— Это замечательно!

«Как ты думаешь, она ведьма?»

«Что-то пока не замечаю».

Мисс Ристон подвела наших героев к довольно-таки симпатичному темно-синему «порше». Вещи убрали в багажник, Виталий сел рядом с мисс Ристон, а Катерина вольготно расположилась на заднем сиденье. «Порше» мягко тронулся с места и сразу набрал приличную скорость.

— Мы будем в Хедесхолле к вечеру, так что вам, наверное, стоит сначала расположиться в гостинице и поужинать, а уж потом, завтра, идти в монастырь.

— Идти в монастырь — как это романтично звучит, — усмехнулась Катя.

— Кстати, вы не говорите по-русски? — неожиданно осведомилась мисс Ристон.

— Говорим. Мы много времени провели в России. Это касается бизнеса. А что?

— Ваш самолет прибыл из Москвы, вот я и подумала… Если угодно, можем перейти на русский язык. Возможно, так вам будет удобнее.

«Катя, это подстава?»

«Не знаю. Давай говорить по-русски с небольшим акцентом».

И они заговорили на русском языке. Акцент удавался, так что мисс Ристон вряд ли заподозрила бы в них исконных славян. Виталий меж тем выспрашивал мисс Ристон о том, когда был основан монастырь, кто учредил устав, как живут монахини и прочее в том же духе. Оказалось, что при монастыре есть собственная гостиница, и тут Виталий и Катя стали наперебой упрашивать своего гида отвезти их именно в эту гостиницу, а не в ту, которая была запланирована.

— Хорошо, — сказала мисс Ристон. — Мне это не составит труда. Единственная сложность — мы не забронировали в этой гостинице мест, их может не оказаться, потому что многие уже приезжают в монастырь ко Дню Чуда.

— День Чуда — это ведь первого мая, верно?

— Верно. В этот день даже от стен монастыря исходит целительная сила и очень многие паломники выздоравливают или у них исполняется какое-либо желание.

— Надеемся, наше желание тоже исполнится, — задумчиво пробормотала Катерина на английском.

Мисс Ристон ответила ей по-русски:

— Главное, чтобы была вера. Вы действительно хотите жить в гостинице при монастыре?

— Да, а что?

— Гостиница очень скромная, там минимум удобств. Считается, что те, кто решил посетить монастырь, должны смирять плоть и отказываться от привычного комфорта.

— Что, туалет во дворе?

— Нет. Туалет, душ, даже телевизор — все это есть. Но гостиница разбита на две половины — одна мужская, другая женская, так что вам придется разделиться.

— Ничего, это мы переживем. Ведь потом в монастыре, на службах, мы будем встречаться, не так ли?

— Совершенно верно.

— А почему идет разделение на мужскую и женскую половины?

— Чтобы не было искушения заняться плотскими удовольствиями. В монастыре это строго запрещено. Вообще, устав здешней обители весьма строгий. Кстати, знаете ли вы, что, будучи паломниками монастыря, вы должны будете внести посильный трудовой вклад в его благоустроение?

— То есть?

— Ну, например, подметать дорожки. Или поливать цветы на клумбах. Или мыть посуду в трапезной.

— Что же, мы труда не боимся. Помоем и посуду.

Они проехали городок Хедесхолл и направились прямо в «Звезду покаяния». Вечерело. Апрельские сумерки в Германии были прекрасны.

Наконец перед путешественниками забелели высокие каменные стены.

— Вот и монастырь, — сказала мисс Ристон.

Она притормозила, оторвала руки от руля и сложила их на груди в молитвенном жесте. Всего на секунду, но это подействовало на наших путников очень отрезвляюще.

«Вит, ты представляешь, как позорно то, ради чего мы в этот монастырь приехали!»

«Представляю. А у нас есть выход?»

«Похоже, что нет».

— Монастырская гостиница находится под стенами монастыря, — вещала меж тем мисс Ристон. — Это в знак того, что суетный мир не может проникнуть внутрь обители. Возле гостиницы построена часовня для желающих помолиться ночью, ведь после восьми вечера монастырь закрывается и все службы в нем останавливаются, а паломники должны вернуться в гостиницу. Но вот мы и приехали.

«Порше» подкатил к двум трехэтажным зданиям, сложенным из белого кирпича.

— Это и есть гостиницы — одна для мужчин, вторая — для женщин.

— Скажите, мисс Ристон, а кого среди паломников больше — мужчин или женщин?

— Женщин, конечно. Ведь ведьмы — это женщины, и здесь их всегда хватает.

— А монахини практикуют ведьмовство?

— Немного, в основном прикладное. Ведь в монастырь приходят для отдохновения и покаяния. Волшебство для насельниц монастыря осталось в прошлом. Однако что же мы сидим? Пора выходить.

Они вышли из автомобиля и сразу поразились тому, какой чистый, свежий, целительный воздух вливался в их легкие. А еще тишина. Она опускалась как мягкое одеяло, окутывала, призывала, манила.