Непобедимое солнце. Книга 2 - Виктор Пелевин

– Почему нельзя проверить?

– А как? На потолке висит плазменная панель и что-то такое показывает. Астрономы смотрят свой сериал – и визжат как дети в кинозале. Но ведь даже Голливуд умеет сочинять запутанные сюжеты, так почему это искусство не может быть доступно архитекторам симуляции? Что, по-твоему, самое главное из написанного в небе?

– Что?

– Расстояния до якобы находящегося где-то в космосе настолько невообразимы, что человек никогда не сможет превратить эту небесную историю в свой непосредственный опыт. А будет только перечитывать ее и дописывать, совершенствуя свои астролябии, подзорные трубы, лазерные интерферометры и прочие радиотелескопы.

– В космос можно полететь, – сказала я. – Илон Маск…

– Даже если ему разрешат высадку на Марс, – перебил Тим, – это будет мало отличаться от обкуренной съемки в небольшой студии, куда пустят только после полугодовой отсидки в холодной темноте. Причем за пропуск в студию на троих придется заплатить триллион долларов, а симуляция будет работать на том же движке, что и здесь… Человеческую космогонию можно обналичить только так. Поэтому нет ничего смешнее спора, правда ли американцы высадились на Луне. Откуда же им знать-то? Они даже не в курсе, были они вчера на свете или нет.

– Понятно, – сказала я.

– Вот, – Тим поднял палец. – Теперь ты постигла природу человеческого познания. Как говорят учителя дзена, keep this mind[15].

– Спасибо за напутствие, – ответила я. – Но почему все устроено именно так?

– Найди того, кто нам нужен, вернись с ним вместе, и я отвечу. А сейчас тебе пора.

– Угу, – вздохнула я. – Маски будут со мной?

– Конечно. Чтобы не возникло проблем, я приготовил футляр, справку и чек. И еще этот, как его, сертификат в двух экземплярах. Если что, ты их купила в магазине сувениров в Стамбуле. Современный художник. Да они и не выглядят чем-то особо ценным… Так что серебряный член и наручники можешь оставить здесь.

– Передайте их Кендре, – сказала я. – Скажите, от меня.

– Обязательно, – улыбнулся Тим. – А если она спросит, что это значит?

– Скажите, это коан. Пусть себя проверит. Настоящая архатка поймет сразу…

Покидать яхту было грустно – почему-то казалось, что больше я на нее не вернусь. Прощай, «Аврора», думала я. Теперь мы точно знаем, что тебе снится.

В аэропорту мне пришло в голову, что спать высоко в небе – очень особый опыт, и за время долгого перелета на Кубу я смогу увидеть что-то заоблачно крутое. Я взяла маски в кабину.

В конце концов, я не слишком часто летаю бизнес-классом. Надо было использовать эту комфортабельную ночь над человеческим миром – и я сделала это почти без трений с персоналом.

Эмодзи_красивой_блондинки_в_маске_луны_на_которую_с_уважительным_недоумением_косятся_стюардессы_но_ничего_не_могут_сказать_потому_что_шторка_опущена_ремни_пристегнуты_мало_ли_у_меня_такой_фасон_маски_для_сна_и_какое_вам_вообще_дело.png

Римские боги не знали того, что знала даже моя бабка: власть над миром нельзя получить раз и навсегда. Они смогли когда-то победить титанов – но где им было победить людей, уходящих к новым богам? От такой угрозы нет защиты ни у одного небожителя.

Боги Рима были стары и лукавы. Они втягивали мраморными ноздрями облака жертвенного дыма и посылали неясные знамения, вокруг которых кормились толпы толкователей – но ничего не делали для взывающего к ним человека. Во всяком случае, со времен Александра.

Победу в битве по привычке объясняли милостью божества, поражение – его гневом, но радения у алтарей давно уже не могли повлиять на исход человеческих дел. С таким же успехом можно было молиться игральной кости.

Но боги Рима еще не умерли. Я знал, что они видят Камень Солнца – и негодуют, словно обожравшиеся толстяки на пиру: стол с яствами отъезжает все дальше, а сил встать с ложа и догнать его уже нет.

Все, что я делал, выглядело пристойно. Богов Рима не оскорбляли и не сбрасывали с пьедесталов. Просто им пришлось подвинуться и принять в свои ряды нового бога – первого среди равных.

Я построил Элагабалум, огромный новый храм, и свез туда все святыни прежнего мира, до которых смог дотянуться. Даже огню Весты пришлось переселиться. Все статуи и священные предметы отныне становились магической свитой нового бога и приобретали значимость только из-за своей близости к нему.

Под мантией Юпитера уже много веков скрывалась затянутая паутиной пустота. Я не видел большого греха в том, чтобы взять эту мантию и накинуть ее на вознесший меня Камень. Элагабал и есть то, что вы называли прежде Юпитером, объяснил я Риму, просто теперь главный из богов желает показаться вам в новом обличье.

Как говорил Ганнис, риторические хитрости способны повлиять лишь на тех, кто изучал риторику, а таких до обидного мало. Сложные построения ума доступны философам, юристам и прочим образованным людям, а народу понятно только знакомое по ежедневному опыту: рождение, смерть, женитьба.

Боги не рождаются и не умирают – во всяком случае, на глазах у людей.

Но вот жениться им никто не запрещал.

Чем дольше я обдумывал идею, тем веселее мне делалось. Ну конечно. Я возьму Камню Солнца жену – и тогда новый бог станет народу ближе.

Сперва я решил, что на эту роль лучше всего подойдет Паллада. Это означало поженить Восток и Запад, соединить солнечную древность Сирии и Египта с мудростью Афин… Я принял решение, и статую Паллады привезли в новый храм.

Но потом мне пришло в голову, что шутку, выдуманную для народной потехи, следует все же обсудить с Камнем.

И вот тогда это и произошло.

В полночь я остался в храме и исполнил священный танец один, без зрителей. На меня глядел только Камень и ни единого человеческого глаза.

Играл слепой флейтист из Никомедии – он теперь сопровождал меня всюду, даже в термах, и я давно перестал замечать его присутствие. Он был финикиец и не понимал других наречий, а я знал его язык достаточно, чтобы объяснять простейшее. Но мы говорили редко. Он напряженно морщился от слов и предпочитал щелчок пальцев или хлопок в ладоши: таков был язык, на котором с ним изъяснялся мир.

Я думал, что пережил свой апофеоз, когда с оружием в руках повернул бегущих солдат на преторианцев Макрина. Но даже это счастливое и страшное событие померкло перед тем, что случилось со мной в ту ночь.

Вернее сказать, это случилось не со мной. Это случилось с Варием Авитом – тот, хоть и принял много новых имен, но не слишком изменился с Эмесы. Я же нынешний появился на свет только после той ночи.