Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять - Хэл Страус

Такие перемены в работе мозга могут быть последствием мозговой травмы или заболевания. Многие пациенты с ПРЛ в прошлом имели мозговые травмы, энцефалит, эпилепсию, затруднения при обучении, СДВГ или осложнения при беременности[65]. Эти аномалии отражаются на нарушениях в мозговых волнах (ЭЭГ, или электроэнцефалограмма), на метаболизме, а также на сокращении объема белого и серого вещества.

Поскольку неспособность достичь здоровой привязанности между родителем и ребенком может позднее вылиться в патологии характера, когнитивное ухудшение со стороны ребенка и/или родителя мешает нормальному развитию их взаимоотношений. Так как последние исследования позволяют выдвинуть довольно убедительную гипотезу о том, что ПРЛ может наследоваться по крайней мере частично, родитель и ребенок могут одновременно страдать от дисфункций когнитивных и/или эмоциональных связей. Плохая коммуникация между ними лишь укореняет ощущение незащищенности, импульсивность и аффективные расстройства, что в итоге выльется в ПРЛ.

Причины, связанные с развитием

Психологические теории о причинах ПРЛ фокусируются на деликатности взаимодействия ребенка и тех, кто за ним ухаживает, особенно в первые несколько лет жизни. Наиболее важен в этом отношении период от 18 до 30 месяцев, когда ребенок начинает стремиться к самостоятельности. Некоторые родители активно противостоят отделению ребенка от них и настаивают на контролируемом, исключительном и часто удушающе тесном симбиозе. Другая крайность – когда родители лишь изредка вспоминают о своих обязанностях (а то и вовсе отсутствуют в жизни ребенка) на протяжении большей части его взросления не могут обеспечить достаточного внимания и признания чувствам и переживаниям ребенка. Любая из этих крайностей – чрезмерный контроль поведения и/или эмоциональная отстраненность – может привести к тому, что ребенок не сумеет сформировать позитивное, устойчивое самоощущение и будет испытывать постоянную сильную потребность в привязанности и хронический страх одиночества.

Во многих случаях нарушение взаимоотношений ребенка и родителя принимает более серьезную форму ранней потери родителя или длительной и травмирующей разлуки, а иногда даже их сочетания. Как и у Дикси, у многих пограничных личностей отец отсутствует или же имеет психологические проблемы. Чаще всего материнские фигуры (которые на деле в некоторых случаях могут быть отцами) изменчивы и депрессивны и сами зачастую страдают от заметных психопатологий, нередко тоже от ПРЛ. Семейная история пограничных пациентов часто отмечена инцестом, насилием и/или алкоголизмом. Во многих случаях наблюдается длительная вражда или соперничество между матерью и ребенком, находящимся в предпограничном состоянии.

Теория объектных отношений и сепарация и индивидуация ребенка

Теория объектных отношений – это модель развития ребенка, подчеркивающая важность его взаимодействия со средой в противоположность внутренним психическим инстинктам и биологическим импульсам, не связанным с восприятием окружающего мира. Согласно этой теории, отношения ребенка с «объектами» (людьми и вещами) его окружающей среды определяют его последующую функциональность.

Первичная модель объектных отношений на ранних стадиях развития была разработана Маргарет Малер и ее коллегами[66]. Они утверждали, что первые один-два месяца жизни характеризуются игнорированием всего, кроме себя (аутистическая фаза). В следующие 4–5 месяцев, названные фазой симбиоза, ребенок начинает узнавать других людей, присутствующих в его мире, но не как отдельных существ, а как продолжение себя.

В последующий период сепарации-индивидуации, продолжающийся в возрасте 2–3 лет, ребенок начинает отделяться и освобождаться от своего основного опекуна, формируя независимое самоощущение. Малер и ее сторонники считают способность ребенка успешно пройти эту фазу критичной для его дальнейшего психического здоровья.

На протяжении всего периода сепарации-индивидуации развивающийся ребенок очерчивает границы между собой и остальными, и эта задача осложняется двумя конфликтами: желание автономии противостоит близости и зависимости, а страх поглощения борется со страхом одиночества.

Следующий осложняющий ситуацию в этот период фактор заключается в том, что развивающийся ребенок часто воспринимает каждого из окружающих его людей как две разные личности. Например, когда мать чувствительна и утешительна, она кажется «абсолютно хорошей». Если же она в какой-то момент недоступна или не может утешить и успокоить, она кажется другой, «абсолютно плохой» матерью. Когда она выходит из поля зрения, ребенок считает, что она исчезла навсегда, и кричит, чтобы облегчить отчаяние и панику. По мере развития ребенка на смену этому нормальному «расщеплению» приходит более здоровое понимание положительных и отрицательных качеств матери, а тревога расставания вытесняется знанием о том, что мама все равно существует и она вернется, – это явление общеизвестно как константность восприятия объектов (см. далее в этой главе). Однако развивающийся мозг ребенка в некоторых случаях может саботировать нормальную адаптацию.

Малер разделяет сепарацию-индивидуацию на четыре частично пересекающиеся подфазы.

Фаза дифференциации (5–8 месяцев). В этой фазе развития младенец осознает существование мира, не связанного с его матерью. Появляется «социальная улыбка» – реакция на окружающую среду, но направленная по большей части на мать. К концу этой фазы ребенок проявляет обратную сторону той же реакции – «тревогу при встрече с незнакомым», то есть распознает незнакомых людей в своей окружающей среде.

Если отношения с матерью благоприятные и спокойные, реакция на незнакомцев преимущественно характеризуется любопытством. Если же отношения неблагоприятные, тревога становится более заметна; ребенок начинает разделять позитивные и негативные эмоции по отношению к другим людям, полагаясь на такое расщепление, чтобы справиться с противоречивыми чувствами.

Фаза практики (8–16 месяцев). Фаза практики отмечена возрастающей способностью ребенка отделяться от матери – сначала он учится ползать, потом ходить. Эти краткие периоды разлуки прерываются частым воссоединением, чтобы «напомнить о себе» и «подзарядиться», и такое поведение демонстрирует первые проявления амбивалентности ребенка по отношению к своей развивающейся автономии.

Фаза воссоединения (16–25 месяцев). В фазу воссоединения расширяющийся мир ребенка зарождает в нем признание обладания своей идентичностью, отдельной от других. Воссоединение с матерью и потребность в ее одобрении формируют постепенно углубляющееся понимание того, что она и все другие – отдельные, реальные люди. Однако именно в фазу воссоединения как ребенок, так и мать сталкиваются с конфликтами, которые определяют будущую уязвимость перед пограничным синдромом.