Люблю. Целую. Твоя крыша - Марина Комарова

— Господин Скрипка, госпожа Футлярчик, — сказал Дитмар без всякого выражения. — Мы прибыли.

* * *

— Пять комнат, две террасы, несколько ванных, библиотека, кабинеты, — протянула Сашка, с сомнением глядя на меня.

— Шесть комнат, — поправила я и махнула стопку коньяку.

По телу будто пронеслась молния, а в груди разлилось тепло. Я вообще-то больше за мартини, но у Чабач ничего другого не было. А я сейчас не в состоянии перебирать харчами. И согласна закусывать колбасой и солёными огурцами благородный напиток, наплевав на правила, где значатся шоколад, лимон и сигара.

Перед глазами до сих пор стояли роскошные апартаменты, в которые завёл нас нотариус. Я потеряла дар речи сразу. Руслан держался получше — ему, видимо, смотреть на роскошь куда привычнее. Не то что мне, девочке с однокомнатной квартирой в спальном районе провинциального города. Нет, я не жалуюсь, но всё же нельзя вот так и сразу.

И сейчас, сидя на кухне у Сашки, пыталась кое-как восстановить душевное равновесие и обрести внутреннюю гармонию. Одним словом, напивалась. Потому что мозг отказывался воспринимать информацию. Голоса Сашкиных деток за стенкой воспринимал. Протяжное «мау» Виталика — тоже. И слова подруги, и звон хрустальных рюмок. Однако вот факт, что мне теперь принадлежит половина шикарных апартаментов на улице Паторжинского, в голове не укладывался.

Скажете, что только в книгах такое бывает? Глупости. Книги зачастую не в состоянии передать то, что подчас творится в жизни.

— Если верить Гуглу, эта квартира входит в ТОП-10 самых дорогих квартир Киева, — сообщила Сашка, не отводя взгляда от экрана смартфона.

— Бармен, повторить, — только и смогла выговорить я, указав на бутылку.

Сашка не стала сопротивляться и сделала, как велено. Себе налила тоже, но не в таком количестве, ибо трое детей, один кот и одна готовая подруга — серьёзная причина оставаться в себе. Кто-то же должен смотреть на ситуацию трезво и с пониманием происходящего. Ну… хоть немного.

— И что думаешь делать? — осторожно поинтересовалась Сашка, наблюдая, как я медитирую над рюмкой. Потом над колбасой. Потом снова над рюмкой.

— Соглашаться — глупо, — ответила я, не меняя положения. — Но отказываться — ещё глупее. К тому же мне нужно где-то жить.

— Всем нужно где-то жить.

— Мироздание выполнило моё желание, — пробормотала я, чувствуя, как в голове плывёт туман и вообще становится как-то спокойнее, и… ну квартира… Хорошо же!

— Дало не только жильё, но и мужика, — закатила глаза подруга. — Вообще ты везучая девка, Вита. А сидишь тут, рыдаешь на плече и мой коньяк пьёшь.

— Неправда. Твоё плечо далеко, я до него не дотянусь. А коньяк я возмещу.

— Больно надо, — фыркнула Сашка, — я пошутила. Но серьёзно, ты будешь жить с незнакомым мужчиной? Пусть даже там и много комнат? А вдруг он тебя попытается… ну…

Ну, в мечтах я, конечно, не против, чтобы он попытался. Или попыталась я. И в мечтах всё прекрасно и красиво (ещё бы, на таких-то кроватях!). Но…

— Саш, фантазия у меня, конечно, что надо. Не зря работы так нравятся людям. Но давай рассуждать по возможности трезво и логически.

Сашка разлила по рюмкам остатки коньяка.

— Трезво — это ты, подруга, конечно, загнула. Но логически — сколько угодно. Излагай!

Я только вздохнула. Теперь понимаете, почему у неё с мужьями не ладилось? Ни один мужик не выдержит, если его постоянно будут поправлять. Но разложить всё по полочкам требовалось.

— Ты его видела. Пусть в верхней одежде, мельком и верхом на мне. Но думаю, достаточно, чтобы оценить. Богатый, красивый и знающий себе цену. Очень сомневаюсь, что ему нужна серая мышка из провинции.

— Серая — это ты точно про себя? — хмыкнула Сашка, отложив наконец-то телефон.

Только сейчас до меня дошло, что там всё время слышатся позвякивания вайбера — пани Чубач с кем-то активно переписывалась.

— Ну ладно, с серой я погорячилась. Но всё равно, думаю, барышень у него вагон и маленькая тележка, при деньгах и силиконовых губах.

— Кто-то любит натурпродукт, — возразила Сашка, и вайбер снова пиликнул.

— Ты это с кем? — поинтересовалась я, взяв рюмку.

На слёзы оставлять нельзя, есть такая традиция. А народ чепухи не скажет. Особенно когда пьёт.

На лице Сашки появилось хулиганское выражение. Она явно колебалась пару секунд, а потом призналась:

— Миша.

Кажется, с этими новостями и работой я совершенно выпустила из внимания её отношения с новоявленным ухажёром. А отношения явно развивались. При этом, судя по румянцу на щеках Чубач, очень даже приятно.

— То есть его не смутило, что Ярослав…

— Меня не смутило, — как-то немного резко ответила Сашка — и тут же словно сама испугалась своего тона. — Ну, мы… пока просто общаемся. Он интересный очень.

— Ну-ну, — скептически хмыкнула я, допив коньяк.

Точнее, за каким-то фигом задержав его во рту и собираясь глотнуть.

Зазвонил мой телефон, лежащий на столе за спиной Сашки. Та протянула руку и взяла его, передавая мне. Увидев на экране имя звонившего, я поперхнулась и закашлялась. Хорошо хоть успела глотнуть. Но… он не может мне звонить!

Однако тот, кто находился на той стороне и слушал длинные гудки, этого не знал. И звонил тому, кому считал нужным. В этот момент даже мелодия китайских колокольчиков, стоящая у меня мелодией вызова, показалась удивительно нахальной и какой-то развязной.

Руслан Витальевич Скрипка. Собственным номером.

Сделав глубокий вдох, я взяла трубку. Хорошо, что запах через мобильную связь не учуять. Впрочем, какая разница, я сейчас не на работе.

— Виталина Сергеевна? — бодро и ни капли не устало поинтересовался Руслан после краткого приветствия. — Можете говорить?

— Нет, — выпалила я и тут же исправилась: — То есть да! Смотря о чём вы хотите спросить.

Сашка округлила глаза и вся превратилась в слух. Нет ничего более интересного, чем разговор твоей подруги с потрясающим мужчиной с интригующим поведением. Даже выскочившему на кухню Виталику она дала понять, что сейчас не стоит орать и требовать хозяйку в личное распоряжение.

Руслан рассмеялся, приятно так, чуть хрипловато.

— Вы умеете озадачить, Вита. Но поверьте, ничего предосудительного. Всего лишь о нашем общем… деле.

— Уложу детей, — шепнула Сашка одними губами и тихонько покинула кухню.

Когда она вышла, в один миг стало неуютно, и почему-то проснулось одно из самых древних чувств в мире — трусость. Я, пребывая под коньячными парами, сейчас что-то ему брякну, а меня никто не остановит… Не глянет удивлённо, не пнёт ногой под столом. В общем, одна… совсем одна.