Пограничник - Александр Лаврентьев

— Пропали у них двое. Два дня назад. Ушли на охоту и не вернулись. Кто-нибудь был на девятом ПВД позавчера? О, братья Савченки были! Савченки? Были?

— Были… — озадаченно ответил один из братьев-близнецов Савченко.

— Были… — как эхо откликнулся второй.

Одного из них звали Виктором, второго Юрием, но никто не мог запомнить, кто из них кто, поэтому все звали их по фамилии.

— Ничего подозрительного не заметили?

— Никак нет, не заметили, — сказал первый Савченко. — Росомаха там ходила. Два раза нити рвала. Но мы ее видели. Витька вон ее застрелил потом. А так больше ничего.

— Майор приезжал еще, — ответил второй Савченко, — с замом по тылу. И все. А че больше-то? Кому надо в такой холод собачий куда-то переться?

— Ну вот кому-то понадобилось… Пропали люди.

— Да замерзли, поди, господин лейтенант, да и все! Снегоход сломался, долго ли в такой мороз в тундре продержишься? Дров нет. А если пешком, да заблудились? Тогда и не найдут никогда, разве только весной…

Бара махнул рукой, глянул на часы:

— Пора сменять ребят! Савченки, Логинов, Бадманов — на выход!

А через две недели пропал Леха Пиякин — худенький, тихий, всегда чуточку сонный парень, с которым Иван прибыл на заставу из «учебки». Его хватились на вечерней поверке. Обыскали заставу, оповестили все посты, но результатов это не дало. В обед на построении он был, был и на построении после учебы. И вот — на тебе! Обошли заставу и дорогу до ближайших постов по периметру. Следов с заставы не было, весь транспорт оставался на месте. Был бы на заставе старый начальник — схватился бы за голову: ЧП в мирное время, дезертирство!

Но майор Хенкер остался невозмутим. После того как ему доложили, что пропавшего рядового так и не нашли, он молча ушел к себе, запер за собой дверь.

— Странно это как-то, — сказал Васька Поплавский вечером в казарме, — я разговаривал со связистом, он сказал, что в часть еще не сообщали.

— Может, майор надеется, что Пиякин найдется? — предположил один из братьев Савченко. — А может, Пиякин — того? Туда ушел?

— Скорее уж, улетел, — сказал Васька Поплавский, — потому что КСП никто не пройдет, ну разве только тушканчик…

— Ага, тундровый тушкан, новая разновидность, — съязвил второй Савченко.

Цырен Бадманов промолчал.

Но Пиякин не нашелся ни утром, ни через день. КСП была чистой.

Связист по секрету сообщил Ваське Поплавскому, что майор сам лично разговаривал с Москвой по спутниковой связи. После чего всем объявили, что Пиякин дезертир и что военная прокуратура взяла его в Иркутске.

Как мог безоружный, безденежный и бестранспортный рядовой преодолеть за трое суток более семисот километров, из которых триста километров шли по тундре, по тайге, по заметенным снегами дорогам, для всех осталось загадкой. Однако вслух задавать вопросы никто не решился.

Зато явно оживились китайцы. Иван сам из бинокля — днем и через инфракрасный прицел ночью — видел, как на той стороне ездили туда-сюда то большие аэросани, то вездеходы, то грузовики с автоматчиками.

А через неделю ночью прямо с поста двух солдат утащил медведь-шатун. Иван спал, когда его среди ночи разбудил Цырен Бадманов.

— Иван, пойдем с нами. Там двоих шатун утащил. Меня позвали — следы смотреть.

Сон быстро слетел с Ивана. Оделся быстрее, чем по сигналу тревоги. Вдвоем с Бадмановым, закутанные в тулупы, они вывалились на мороз. У крыльца ждал вездеход. Рядом с водителем сидел Бара. Друзья забрались в кузов.

— Мы там сильно не топтали! — Бара старался перекричать шум движка. — Так что следы должны быть видны! Это точно шатун! Что вот только делать? Надо его найти! А как? Собак нет! Собак только с части привезти, так ведь это когда будет! Уйдет! Я всем нашим передал, чтобы смотрели в оба!

— Не уйдет, — крикнул в ответ Цырен, — здесь ходить будет! Если это шатун… — последнее он добавил так тихо, что его услышал только Иван.

— Что? — переспросил Бара. Он вскрыл пачку сигарет, закурил. — Я там Савченок оставил, караулят.

— Говорю, не уйдет! Надо его найти!

От четвертого ПВД шли пешком, светили фонарями под ноги.

— Стой, кто идет? — послышался вскоре испуганный голос одного из братьев.

— Свои, Савченко, — ответил Бара.

Братья были не на посту, а перед ним, в снежной траншее. Шапки, брови и воротники у всех заиндевели.

— Давай иди! — кивнул Бара Цырену.

Тот протиснулся мимо братьев, подсвечивая себе фонарем, посмотрел вниз, на следы, неодобрительно покачал головой, потом заглянул в блиндаж, полез внутрь.

— Хорошо, что вы пришли! — сказал кто-то из Савченко. — А то сил никаких нет стоять. Плачет там кто-то…

— Где? — спросил Бара.

— Там, наверху, в кустах, — Савченко кивнул вверх по склону сопки. — Плачет, аж заходится. Страшно.

— Ты, боец, давай панику не разводи! — рявкнул взводный. — Живо на ноги снегоступы и — сбегать проверить кусты! Понял? Выполняй.

Савченко, обиженно посопев, хотел было лезть в блиндаж за снегоступами, но его остановил появившийся Бадманов.

— Стой! Я схожу… — он уже крепил снегоступы к унтам.

Потом ловко выбрался из траншеи, пошел вверх по склону и вскоре пропал в темноте.

— Храбрый парень, — оценил его действия Бара. — Всем бы так.

Он присел на корточки, чтобы укрыться от усиливающегося ветерка, начинавшего дуть с севера. Закурил.

— Сейчас он вернется, заступите пока на пост, — сказал он близнецам. — Сменю через час обоих. И смотреть мне в оба!

Они тщетно вслушивались в ночь, стараясь обнаружить Бадманова. Но было совершенно тихо. Даже снег не скрипел. Савченко переминались с ноги на ногу, видать, здорово замерзли.

Запыхавшийся Цырен неожиданно свалился в траншею со стороны КСП, чем основательно напугал Бару и братьев.

— Тебе бы, Бадманов, нарушителем быть! — выругался Бара. — Ну что там?

Цырен махнул рукой, мол, дайте отдышаться. Автомат он держал наперевес.

— На пост-то этим двоим можно?

Цырен кивнул.

— Давайте двигайте! Да не трогайте там ничего, утром, наверное, комиссар акт составит…

— Ну, рассказывай!

Цырен почему-то посмотрел в небо и отрицательно помотал головой.

— Давайте на ПВД, там скажу! — тихо ответил он.

На ПВД они оставили Ивана возле горячей печки, сами уединились за брезентовым пологом, отделяющим командирский угол от остального блиндажа.

Сначала Иван почти ничего не слышал, потому что Бара и Цырен разговаривали шепотом. Потом заговорили громче.