Терминатор 1938 - Алексей Николаевич Осадчий

— Да какая разница, — похоже отпустило нервное напряжение ближайшего сподвижника Берии. Наверняка и здесь Всеволод Николаевич первым заместителем наркома НКВД станет. Только чуть раньше. Интересно, снятие с «шахматной доски» Ежова как сильно реальность изменит? По идее кровавый карлик уже ни на что не влиял, Берия перехватывал управление наркоматом быстро и уверенно, при абсолютной поддержке Сталина. А «списанная» кембриджская пятёрка аукнется позднее, гораздо позднее. Хотя, почему списанная? Филби и компания не виноваты, что попаданец знает об их подвигах. Да и вряд ли будет советская разведка сдавать адептов коммунистической идеи. Я — тем более, всё-таки Александр Владимирович Новиков по рождению и по жизни, а не Алекс Бонд. На советских фильмах возрос. «Мёртвый сезон», сцена обмена агентов, ах как красиво и синхронно разворачивались чёрные «разведчиские» автомобили, — мальчишки советские даже принимались иностранный зубрить, так сильно разведчиками хотелось стать. А Йоган Вайс? А Штирлиц? Эх, были времена. Хотя, почему — были? Будут! И более замечательные, чем у моего поколения, через четверть века после Победы на свет появившегося. Конечно, если войну удастся «переиграть»…

«Дома» всё было спокойно, только Гогоберидзе срочно в наркомат вызвали, аврал какой-то случился. Ага, авралище…

— Саша, картошка с тушёнкой почти горячие, будешь? Или подогреть?

— Нормально, мечи на стол. Что Дора Марковна?

— Читает в постели, температура тридцать семь и пять, доктор сказал — всё нормально, обычная простуда, скоро пройдёт. Но рекомендовал при общении с больной надевать защитные маски.

— Да ты что, неужели маски?

— Чего странного — осень, грипп. В этом году сентябрь тёплый и солнечный, а в позапрошлом эпидемия случилась, в некоторых школах классы с занятий снимали.

— Как знакомо, господи. Во все времена, на всех континентах одно и то же.

— Ты о чём сейчас, Саша?

— Так, ворчу по стариковски.

— Ага, старик. Скажи, только правду.

— Присягу нарушить не могу!

— Не про присягу. Лет тебе сколько?

— Двадцать восемь. Да правда! Честное комсомольское!

— Нет тебе двадцати восьми!

— Да как же нет, когда есть.

— Покажи паспорт.

— Откуда у нелегала паспорт?

— Хватит врать, женат, так и скажи.

— Это почему сразу такие выводы?

— Потому что паспорт не хочешь показывать.

— А, вон оно чо, женская логика непостижимая.

Обнял Зою, ишь вырывается, ревнивица. Хорошая девчонка. Но прикажут — расшмаляет любовника с присущим советским спортсменам, виртуозам пулевой стрельбы, мастерством.

Похоже, удалось чуткА историческую реальность «прогнуть». Следовательно надо линять и как можно скорее. Долго дурачить профессионалов не получится. Это сейчас Берия «принимает хозяйство». А как немного подосвободится, потребует от британского резидента все «пароли и явки» — с кем на острове связаться «штатским советским дипломатам» для налаживания нормального двустороннего канала связи. Не гонять же Алексашку Бонда туда-сюда как товарища Нетте…

Глава 7

О присвоении звания капитана государственной безопасности Павлу сообщил Всеволод Меркулов, «правая рука» нового замнаркома Берии. Впрочем, энергичный грузин Лаврентий очень быстро сместил Ежова, хотя казалось — минимум с полгода фаворит вождя на Лубянке поосмотрится, лишь потом начнёт осторожно и аккуратно «переводить на другую работу» Николая Ивановича. А что — ведь Ежов ещё и нарком водного транспорта, вот и пускай отвечает перед Политбюро за пароходы да катера, баржи да баркасы…

Но уже с первых дней воцарения Берии «в большом доме» прошло негласное распоряжение — абсолютно все приказы Ежова действительны только при наличии «контрассигнующей» подписи Лаврентия Павловича. Похоже, сам грозный нарком понимал — пришёл и его черёд, побег Орлова и Люшкова, ключевых фигур в системе НКВД, доверия к руководителю, бардак устроившего в ведомстве, у товарищей из Центрального Комитета не прибавляет…

Судоплатов пару раз видел Ежова в сентябре, такое впечатление, нарком то ли с похмелья глубокого, то ли пьян в разгар рабочего дня. Потому новость о тихом аресте Генерального комиссара государственной безопасности Павла не удивила. Печалило и тревожило лишь то, что вместе с наркомом «замели» настоящих профессионалов — Шпигельглаза, Серебрянского, да практически всё руководство разведки попало в «подвалы Лубянки». Хорошо ещё — Эйтингона, заместившего в Испании «бегунка» Орлова-Никольского, считают надёжным товарищем и по возвращении поручат ему и Судоплатову особо важное задание. А пока Павел, исполняя обязанности начальника «испанского отделения» должен аккуратно «прокачать» некоего Александра Соколова, нелегала из коминтерновской разведки.

Работать предстояло напрямую с Меркуловым, что не могло не радовать. Прочие сподвижники Берии, взять хоть Кобулова, хоть Деканозова на весь наркомат с первых дней успели прославиться высокомерием и склочным нравом. Особенно сейчас, «разматывая» Серебрянского со Шпигельглазом, проявляет «грузинский десант на Лубянку» невиданный садизм по отношению к недавним заслуженным товарищам. Всеволод Николаевич на их фоне просто агнец божий…

Интересно, что про арест Ежова в газетах не сообщается, для подавляющего большинства советских граждан Николай Иванович продолжает героически давить коварную гидру мировой контрреволюции, словно на дружеском шарже зажав многоголовую гадину в легендарных ежовых рукавицах.

«Коминтерновец» Соколов сразу не понравился Судоплатову, о чём капитан государственной безопасности не преминул сообщить куратору.

— Непонятный тип этот Соколов. Непонятный и неприятный.

— Любопытно, любопытно. И чем же не глянулся вам, Павел Анатольевич, товарищ Александр?

— Откровенно говоря, Всеволод Николаевич — очень уж высокомерный тип. Нет, в общении очень даже грамотно себя подаёт — вежливый, весёлый, знает множество анекдотов. На гитаре опять же исполняет такие песни, которые слышу впервые. Только вот, никакой он не товарищ…

— Так-так-так. На основании чего сделаны такие выводы?

— Анекдоты Соколов выдаёт по большей части «с душком», про героя Гражданской войны Чапаева, про Дзержинского, который на «Авроре» на рыбалку уехал и перенёс революцию на неделю. И ведь уверен, анекдотист, — ничего ему не будет за антисоветчину. Прямо излучает уверенность.

— Излучает, говоришь, — Меркулов задумался, — а что по языкам? Читал недавно донесение товарища Малкиной, с её слов отменно Соколов владеет французским, а уж как песни поёт — закачаешься!

— Было, исполнил про Манчестер и Ливерпуль любовную и лирическую, у Доры Марковны глаза больше очков стали.

— Да, наша «бабушка» в Париже прожила до революции лет немало, с Владимиром Ильичём и Надеждой Константиновной знакома была. Утверждает — родной язык французский для Соколова. Или очень близко к тому.

— Испанский ещё знает в совершенстве, без акцента говорит, правильно, чисто идальго.

— Расспрашивал про твои похождения в Испании?

— Какое там, это я больше слушал. Товарищ комиссар, я в чертовщину не верю, но этот Соколов знает про испанские дела с нашей, советской стороны, практически всё.

— Так-таки и всё? Любопытно.

— Я из-за позавчерашней суеты спецсообщение на ваше имя не отправил. А много интересного узнал и про себя и про Старинова и про Эйтингона с Кольцовым. А также про испанское золото, на которое СССР непременно «наложит лапу», зря что ль помогали республиканцам, а полмиллиарда в долларах на дороге не валяются, молодец товарищ Сталин.

— Товарищ Сталин, вне всякого