Восьмой грех - Филипп Ванденберг

— Я знаю! — Соффичи уверенно кивнул. — Но в данном случае это чистой воды шантаж…

Не успел произнести Соффичи это слово, как на письменном столе кардинала зазвонил телефон. Секретарь поднял трубку, послушал и передал ее Гонзаге:

— Это вас!

— Вы получили мое сообщение? — прозвучал голос, который кардинал узнал сразу.

— Да, — тихо ответил Гонзага.

— Хорошо. Я буду ждать вас. Положите всю сумму в целлофановый пакет. Завтра с наступлением темноты, в девять часов.

— Но где?

— На Пьяцца дель Пополо. Я думаю, вы, как всегда, приедете на машине вашего шофера и будете сидеть на заднем сиденье справа. Шофер должен выбрать крайний ряд и ездить по кольцевому движению вокруг обелиска до тех пор, пока я не помигаю фонариком. Я буду описывать фонариком крест. Тогда ваш шофер должен остановиться. И через десять секунд сделка состоится.

— Но…

— Никаких «но». Деньги — за товар. Доверие — за доверие. Второй встречи не будет.

Незнакомец повесил трубку.

— Ваше преосвященство! — Соффичи озабоченно смотрел на кардинала. — Вы же не согласились?

— Согласился, Соффичи, согласился!

— Сто тысяч…

— …долларов.

— Но где вы раздобудете такую сумму, ваше преосвященство?

— Это уже мои проблемы. На этот случай есть секретный фонд. Так что вам не нужно лишний раз ломать голову.

Соффичи покорно склонился. Он знал, что существует тайный фонд для особых нужд Церкви. В курии вращались фантастические суммы, которые вносились на тайные счета и использовались при особых случаях. Говорили, что эти деньги поступали как пожертвования, благодаря которым высокопоставленные личности получали право на признание их браков недействительными. Фонд существовал без бухгалтерского учета, и доступ к нему имел только государственный секретарь, кардинал Гонзага.

— Ситуация небезопасная, — серьезно заметил монсеньор. — Кто стоит за этим незнакомцем? Судя по всему, он посвящен в подробности. Как объяснить, что звонок поступил прямо на ваш телефон? Монахини на телефонной станции никогда бы не пропустили анонимный звонок.

Гонзага бросил на Соффичи внимательный взгляд.

— То есть вы полагаете, что у кого-то из Ватикана есть связи с преступным миром? — спросил он и вынул большой платок, чтобы вытереть пот с лысины.

Лицо монсеньора Соффичи приобрело скорбное выражение. Рассматривая ноготь мизинца на правой руке, он ответил вопросом на вопрос:

— Кому это нужно, ваше преосвященство?

На следующий день Мальберг отправился к дому Марлены на Виа Гора, 23. Арест маркизы выбил его из колеи. Он попрощался с журналисткой, в ближайшей винной лавке купил бутылку «Барбареско» и отправился в гостиницу. Благодаря крепкому красному вину Мальберг погрузился в пучину грез на целых десять часов.

Грезы были неясными и путаными, как и вся ситуация, в которой он очутился не по своей воле. Но внутренний голос говорил ему, что он должен начать свое расследование там, откуда все началось.

Мальберг удивился, когда обнаружил, что парадная дверь была заперта. Но ему повезло. Хорошо одетая синьора как раз выходила из подъезда и оставила перед ним открытую дверь.

На лестнице пахло свежей краской. Стояла мертвая тишина. Хотя Лукас собирался поговорить с консьержкой и узнать что-нибудь о посетителях Марлены, его сразу потянуло на пятый этаж.

Как и в предыдущий раз, Мальберг не захотел воспользоваться лифтом и предпочел подняться по лестнице. Пока он неторопливо шел по ступенькам, перед глазами стояла картина: плавающее в ванне тело Марлены. Казалось, что это был снимок, навсегда отпечатавшийся у него в памяти.

Внезапно Лукас остановился. Сначала ои подумал, что ошибся этажом. Но потом заметил, что лестница закончилась. Он вспомнил двустворчатую белую дверь и утопленную в стену кнопку звонка. Вместо этого перед Мальбергом оказалась сплошная белая стена. Слева, по другую сторону площадки, была маленькая стальная дверь, которая вела на чердачный этаж, забитый всякой рухлядью.

В этот момент лифт стал подниматься, и снизу раздались жалобный стон и поскрипывание, которые были знакомы ему по прошлому разу.

«Все это для тебя чересчур, — подумал Мальберг. — Очевидно, ты уже не в состоянии отличить мираж от действительности». Он покачал головой, не веря своим глазам. Может, память сыграла с ним злую шутку? Его еще с детства пугали лестницы. Может, эта фобия привела его к такому замешательству, что он перепутал этаж?

Мальберг спустился на пару пролетов ниже. На четвертом этаже было две квартиры, слева и справа. Двери тоже были окрашены в белый цвет, но они выглядели иначе, чем дверь в квартиру Марлены. Мальберг позвонил в одну квартиру. Ни чего. Потом позвонил в другую — там лаем отозвалась собака. Раздались шаги. Открыл пожилой мужчина с растрепан ными волосами. Он с трудом усмирил лающего дога. А когда увидел Мальберга, то тут же захлопнул дверь, прежде чем тот успел сказать хоть слово.

Лукас в оцепенении отправился вниз. Он остановился у двери консьержки и прислушался. По радио за дверью играла классическая музыка. Звонка не было. Он постучал.

Мальберг ожидал увидеть консьержку с короткой стриж кой. Поэтому, когда дверь открылась, он остолбенел. Перед ним стояла пожилая монахиня с унылым строгим лицом, в ко ричневом платье с черной накидкой.

— Вы что-то хотели? — спросила женщина низким хриплым голосом. Очевидно, она устала приветливо общаться с посетителями.

Не в силах что-либо ответить, Мальберг смотрел мимо нее на обстановку комнаты. Насколько он мог заметить, в комнате все было тщательно прибрано.

— Я хотел бы поговорить с консьержкой, — запинаясь, произнес Лукас.

— Консьержкой? Здесь нет никакой консьержки! — ответила женщина и снисходительно добавила: — Сын мой.

Напрасно Мальберг искал на двери табличку с именем.

— Но когда я заходил сюда в последний раз, здесь жила консьержка, полная женщина лет сорока с короткой стрижкой!

Донна сунула руки в рукава платья, что придало ей независимый вид. Прищурив глаза и оглядев незнакомца с головы до ног, она поинтересовалась:

— Когда это было?

— Не так давно, — ответил Лукас и уточнил: — Неделю назад, не больше.

— Вы, должно быть, ошиблись. — Монахиня сдержанно улыбнулась. От нее веяло цинизмом, будто она хотела сказать: «Бедный заплутавший путник».

— А квартира на пятом этаже? Тут я тоже ошибся? — разозлился Мальберг.

Лицо женщины омрачилось, и она сурово ответила:

— Я не знаю, о чем вы говорите, синьор. На пятом этаже этого дома находится чердак. И ничего больше. Вы себя хорошо чувствуете?