Там, где наши сердца - Александр Закладной

Солнышко, я восхищаюсь тобой!

– Что-то в этом роде…

Я смотрел на Андрея раскрыв рот, поняв, насколько мало знал его. Мне всегда казалось, что он действительно слишком легкомысленен и несерьезен – чего стоит только та история с «похоронами» Кирилла! – а оказалось, что это всего лишь маска.

Словно прочитав мои мысли, Андрей доверительно сказал мне:

– Теперь я налепил на себя маску «рубахи-парня», Человека Без Проблем. Ведь ты никогда не видел меня печальным или озабоченным, да? Ну разве что раздраженным и резким. Создается впечатление, что проблем у меня и в самом деле нет. Но это, конечно, не так…

Хмель потихоньку уходил, но все равно мне было приятно стоять вот так на балконе и разговаривать о том, что меня интересовало.

– Никогда тебя таким не видел, – произнес я. – Когда же ты так изменился?

– Глупая история, – махнул Андрей. – Если хочешь, спроси у Шведа. Он расскажет. Я ведь его лет двенадцать знаю.

– А ты не расскажешь?

– Я не люблю рассказывать об этом… Хотя, пока пьяный, могу рассказать. Все равно ты завтра про это забудешь.

– Не забуду.

На балкон вышел Кирилл.

– Я тоже покурю. Вас, я вижу, на разговоры пробило? Слушай, Шольц, здесь спальня изнутри закрывается?

– Да.

Мы помолчали.

– Хорошо. Тогда попытаюсь Катюшу уломать… Она, мне кажется, уже созрела. А то эти пьяные рожи вламываться будут, как всегда. Хорошо, что закрывается.

– Вы все пьете? – спросил Андрей.

– Бельмуд уже спит, а Бар с Глайзером за пивом пошли. Не хватило пива. Да, сейчас Оля придет – Швед ей только что позвонил. По-моему, он уже вышел ее встречать. Ладно, пойду я.

– Желаю успеха, – усмехнулся Андрей.

Кирилл ушел.

– Молодец, Омар, – произнес Андрей. – Он действительно Катю любит.

Я пожал плечами; он вздохнул.

– Так вот. Два года назад я познакомился с девушкой – хорошенькой и очень обаятельной. Имя называть не буду, оно тебе ничего не скажет. Это была моя первая любовь, первая девушка, первый поцелуй. Она была очень яркой, независимой, эффектной, а я, наоборот, считал себя уродом и занудой. И даже когда она согласилась со мной встречаться, решил, что она просто шутит. Зато потом я стал самым-самым, как мне казалось, счастливым человеком на свете. Я безумно любил ее и думал, что она так же любит меня. Тогда я и начал писать стихи.

Андрей помолчал. Внизу прошел парень с включенным магнитофоном. Пел Цой. «Видели ночь, гуляли всю ночь до утра-а-а…»

– Видя, что со мной творится, Швед пытался повлиять на меня, но я никого не слушал. Я уже жил в придуманном мной мирке, где существовало только двое – я и она. Все остальные были так невообразимо далеко, что казались бесплотными призраками.

А потом, внезапно, наши отношения прервались. Грубо так прервались – я узнал про ее многочисленные измены. Но дело даже не в этом. Моя беда заключалась в том, что я был робким и тихим, а ей нравились парни агрессивные и наглые; я боялся лишний раз дотронуться до нее, а она хотела секса. Я считал, что с милой рай и в шалаше, а она поднимала меня на смех… Я попал в жуткую депрессию и во всем винил себя. Но в конце концов все это пошло мне на пользу. Когда я немного успокоился – где-то через полгода, то совсем изменился.

– И ты больше никого не любил?

– Шольц, дорогой, – почти вплотную наклонился ко мне Андрей. – Я девушек просто презираю и сплю с ними с презрением, только ради того, чтобы доказать себе что-то. Я девушек ненавижу, понимаешь? Когда я дарил им цветы, они смеялись надо мной, твари. А я продолжал боготворить их. Теперь, слава богу, ко мне пришло прозрение – я наконец понял одну простую истину – нет ни одной девушки, которая была бы достойна меня! Они уже сами вешаются мне на шею, а я этим пользуюсь – отчего же не пользоваться, Шольц? И ты знаешь, некоторые даже влюбляются в меня, но видно, не судьба. Кстати, совсем недавно, дня три назад, одна девушка сказала мне: «Ты очень жестокий. Знаешь песню про гранитный камушек в груди? Это про тебя». Такие дела, Шольц.

– С такими взглядами ты никогда не встретишь нормальную девушку, – убежденно произнес я.

– Не бери в голову. Да, забыл сказать – та девушка, моя первая любовь, месяц назад приходила ко мне и соловьем разливалась, ты бы слышал! Любовь, мол, еще не прошла, и она очень жалеет о нашем расставании…

Андрей внезапно замолчал и отвернулся.

– И что же ты ей сказал? – не выдержал я.

Сплюнув, он повернулся ко мне и усмехнулся:

– Что сказал? Я ее послал.

В квартиру вернулись остальные ребята. Швед громко закричал:

– Шольц, ты до сих пор на балконе? Давай сюда, тебя Олька хочет поздравить!

Я посмотрел на Андрея. Он кивнул.

– Идем. Действительно, хватит уже разговоров. Если хочешь еще пить – пей, только больше не срывайся, лады?

– Лады.

Я посмотрел на часы. Через пару минут наступала полночь.

После вечеринки у Шольца прошла неделя. Наступила среда. До самого последнего момента я сомневался, что мы поедем на рыбалку, но как ни странно, в три часа дня, загруженные рюкзаками и удочками, мы встретились на автовокзале. Денис запаздывал.

К остановке подъехал новенький «Фольксваген» серебристого цвета, который остановился прямо посреди большой лужи, подняв фонтан брызг. Увидев, что за рулем иномарки сидит шикарная даже на мой предвзятый взгляд блондинка, мы с Глайзером одновременно поцокали языками. Задняя дверца машины открылась, и в лужу вступили ноги небезызвестного мне Дениса Аксенова.

– Шольц! – воскликнул Макс. – Что это такое?

– Шольц на «фольце»! «Фольц» на Шольце! – закричал я, дурачась.

– Да так, – жутко смущаясь, промямлил Денис. – Это дочка теткиной подруги. Вот, подвезла…

Мы с Максом проводили «Фольксваген» жадным взглядом и вздохнули.

Погода была пасмурной; на автобусной остановке, кроме нас, почти никого не было. Правда, чуть позже к нам присоединилась группа студентов, едущих на летнюю практику.

– Веселее будет, – сказал Швед.

– Куда уж веселей, – проворчал хмурый Кирилл. Мы еле уговорили его поехать с нами – он непременно хотел потащить за собой Катю. Пришлось растолковать ему по-простому, что мы едем, как говорится, чисто мужской компанией и не хотим видеть ни Катю, ни Олю, ни кого-либо еще. Он обиделся, но с нами все-таки поехал.

– Вот и автобус, – сказал Шольц, который, как всегда, оделся по-шольцовски – в безразмерных шортах по щиколотку и такой же футболке. Венчало великолепие желтая панама, да к тому же у него был самый большой рюкзак.