Прощай, генерал... Прости! - Фридрих Незнанский

— Конкретно. Это хорошо. И правильно. Но два слова предыстории, с вашего позволения…

Турецкий кивнул.

— Покойный был, несомненно, крупной фигурой. Во всех аспектах. И, как расписано в подобных случаях самой судьбой, чрезвычайно противоречивой. Не так ли? — Адвокат дождался нового кивка Турецкого и продолжил: — Естественно, что подобным харизматическим личностям позволительно многое. Нет, не все, но очень многое, чего не положено остальным уже просто в силу обыденности их положения, ну и… характера. Но нередко случается, что лидер такого рода несколько… э-э, переоценивает свои возможности и прямо, что называется, на глазах у изумленной публики начинает терять свою харизму, вы меня понимаете, конечно?

— Да уж, поди, не уравнение со всеми неизвестными. Итак, он потерял, надо полагать, и вот вам результат? И всем, получается, уже абсолютно ясны причины и следствия, так на кой черт, понимаешь, воду-то дальше мутить? Не так?

— Я был уверен в вашей сообразительности, когда мы обсуждали данную тему.

— Ну так это — вы, понятное дело, — улыбнулся теперь Турецкий. — Мы же в некотором роде коллеги, верно? А уж мы-то с вами понимаем. В отличие от президента. Который почему-то не хочет понимать. Или, может, ему кто-то нашептывает на ушко? Но в противоположном, знаете ли, ключе? Не задумывались?

— А вы на что, Александр Борисович? Вы же чрезвычайно опытный следователь, человек, не сочтите за лесть, поразительного обаяния. Вы умеете любое, даже абсолютно безнадежное, дело довести до логического конца. Уж мне ли не знать?! И ваше окончательное слово значит, а соответственно, и ценится необычайно дорого. Если вы сами до сих пор этого не знали, то я, можете так считать, уполномочен довести это до вашего сведения. Без всяких экивоков и двусмысленных толкований. Что почитаю за честь.

— Благодарю вас, Зорий Августович, любопытно. Очень любопытно. Но уж раз мы невольно либо вольно затронули эту тему, не сочтете ли вы за труд заодно уж и обозначить, во что оценивается моя профессиональная точка зрения?

Турецкий вынул из стаканчика чистую бумажную салфетку, достал из кармана авторучку, щелкнул стержнем и подвинул то и другое адвокату. Белкин с некоторым удивлением посмотрел ему в глаза, растянул губы в усмешке, взял ручку и написал единичку с несколькими нулями. Пять, что ли? Александр Борисович достал очки, не надевая, приложил к глазам, будто монокль, кивнул и тоже усмехнулся.

— Да, не густо…

— В каком смысле, любезный Александр Борисович? — чуть нахмурился адвокат.

— А во всех… — Турецкий забрал свою ручку, убрал стержень и сунул ее в карман. — Неужели мне вам надо объяснять, что совесть старшего следователя Генеральной прокуратуры не может стоить столь мизерной суммы?

— Вы не поняли, это доллары, — поспешил поправиться Белкин.

— А об рублях и речи не шло. Или что не так?

— Хорошо, — адвокат склонил голову. — И во что, по вашему мнению, может быть она, эта самая эфемерная, мягко выражаясь, штука, оценена? Если по справедливости?

— Добавьте нолик, ну, может быть, тогда…

— Вы прямо-таки как Остап Бендер, дорогой мой! — восхитился адвокат.

— Nobless oblige. — Турецкий развел руками. — Переводить, надеюсь, не нужно?

— А что? — Белкин серьезно посмотрел в глаза собеседнику. — Может, оно так и есть и ваше положение действительно обязывает… Но сам я принимать подобных решений не могу, не имею соответствующих санкций. Однако если вы отнеслись к предложению всерьез, то я готов обсудить… в соответствующих кругах.

Турецкий насмешливо уставился на него:

— Но ведь я еще не получал никакого предложения. Вы просто обмолвились о таком тоже вполне эфемерном понятии, как харизма, даже и не пытаясь при этом разобраться, с чем ее едят. Откуда же мне знать, что конкретно мне предлагается? В чем я должен преуспеть, а от чего отказаться категорически? И потом, вы извините, конечно, но я не могу общаться с тенями. Я — реальный человек. Ну вот вы, скажем, тоже вполне реальная личность. Оба мы — эти, которые из мяса и костей. И воды еще. Если вы считаете себя посредником, это ваше право, но только я ни с одним посредником на свете никогда ни о чем не договаривался. Во избежание возможного дальнейшего недопонимания. Тем более что я вижу — и вы пока не можете принять кардинальное решение. Наверное, это и правильно. Поэтому давайте оставим тему, а вернемся к ней, если пожелаете или если вам подскажут, назовем их — хозяева, когда это будет нам с вами обоим удобно. Вероятно, это могло бы произойти уже в Сибири. Впрочем, вам все и так известно. Сколько я, простите, должен за вкусный ужин?

— Побойтесь Бога, Александр Борисович! — совсем уж по-барски огорчился адвокат. — Вы — мой гость, какие пустяки!

— Тогда всего вам доброго! — Турецкий поднялся и, откланявшись, вышел.

А адвокат Белкин немедленно выхватил из кармана трубку мобильного телефона и стал торопливо набирать длинный ряд цифр…

До чего ж все-таки своеобразная публика — эти бандиты!

Хотя зачем так уж резко и безапелляционно? Уголовники — да, но совсем не обязательно, чтобы сразу — бандиты. Однако очень уж неприметна тут грань. От предложений и уговоров, которые, естественно, не могут длиться вечно, легко и просто перейти к угрозам, конкретным действиям — и вот уже стерлась, вовсе исчезла та грань…

И конечно, какие претензии предъявлять, к примеру, тому же Сергею Сергеевичу Нефедову лишь за то, скажем, что его самолет, в который он, в качестве хозяина, пригласил московского следователя, оказался набит «под завязку» публикой явно уголовного свойства? Вот разве что на бычьих шеях у них отсутствовали золотые цепи — «голды», в палец толщиной, но, говорят, эти штуки вроде бы уже выходят из моды. Но перстни — печатки из «металла желтого цвета», как заметил бы эксперт-криминалист, — были почти у каждого. И спортивные штаны с традиционными кроссовками.

Или, может, ты совсем не прав, Турецкий, и никакие они не уголовники? Встречается ведь иной раз этакий тип: посмотришь — бандит бандитом, а вникнешь — милейший человек с тонкой и ранимой натурой. Разве что «портретом» не вышел. Ну так это ж не он, это, значит, родители плохо старались…

Но в данном варианте, кажется, никаких оправданий ни от кого и не требовалось, ситуация говорила сама за себя. А эти типажи давно примелькались, даже стали по-своему навязчивыми. Ну а что ж остается российскому обывателю, если все без исключения программы телевидения отдают предпочтение людям именно этой «профессии»? Если сегодня наши дети готовы пойти не в космонавты, не в учителя там или врачи, а в бандиты? Разве Не понимают взрослые дяди с того же телевидения, что делают, совсем дурные они? Еще как понимают, но… ничего не могут противопоставить, ибо идея общественного превосходства братана, живущего пусть и короткой, зато неповторимо яркой жизнью, щедро оплачена, а деньги нынче — все!