Отстегните ремни - Катерина Кириченко

— Она живет с мамой? — попыталась я отвлечь разговор от знакомства с милой крошкой.

— Да. В нашем бывшем доме. Это недалеко от Москвы. Там хоть как-то можно еще дышать.

— А ты где живешь? Ты оставил им дом после развода?

— И купил себе другой, недалеко от них, тоже по Новорижскому, а московской квартирой уже почти не пользуюсь, так только, если лень ехать. Сначала мы переехали загород из-за дочки, сразу как она родилась, а потом и самим понравилось. А сейчас я привык уже. Знаешь, так классно хоть вечером оказаться на чистом воздухе… И Дашку, дочку, забираю иногда к себе… — он покосился на меня, проверяя, интересно ли мне все это. — У нее и спальня есть в моем доме своя, и игрушки. Она всегда спит с одним и тем же зайцем, огромным, плюшевым таким, он уже весь старый и облезлый, из ушей вата лезет, аж зашивали… Васей его зовут, зайца, — хохотнул Макс, продолжая тему. — Пробовал заменить его медведем, купил нового, классного мишку — ни в какую! Слезы! Только зайца своего хочет и все, обнимает его ночью мертвой хваткой. Сильная растет девчонка!

Да, подумала я, если у нас с ним что-то получится в будущем, то познакомиться с Дашей мне придется непременно, и хорошо бы я ей понравилась.

— А сколько ей лет? — спросила я, обреченно прикидывая в уме, можно ли найти с Дашей общий язык или придется сюсюкать.

— Пять исполнилось, но она девица взрослая не по годам. Тебе понравится, — заверил меня счастливый отец.

Мне ужасно хотелось спросить о причине развода, но я постеснялась. Захочет — расскажет как-нибудь сам. К тому же в машине опять заиграла мелодия его мобильника.

* * *

За ужином все прошло на этот раз очень мило.

— Я правильно понял, у какого окна вы заказывали столик? — спросил пожилой метрдотель в синей форме и фуражке с блестящими пуговицами, чуточку слишком услужливо провожая нас к нашему месту.

Я поняла, что Макс не просто потрудился выбрать хороший ресторан на вечер, но даже заранее оговорил, где хочет сидеть. Наш столик у самого окна позволял любоваться изящно обрамленным чугунными решетками бульваром за стеклом, и действительно оказался, на мой взгляд, лучшим в зале. В антикварном серебряном подсвечнике уже горела белая свеча — просто и со вкусом создавая романтичную атмосферу, стол был накрыт белой льняной скатертью, приборы и хрустальные бокалы красиво поблескивали. Я посмотрела на Макса с одобрением, и (или мне только показалось?) в его глазах мелькнула радость похвале.

Нам пришлось опять пройти, как сквозь строй, под взглядами посетителей ресторана, но сегодня меня это уже не взволновало, — ко всему можно привыкнуть, в конце концов. Ну и подумаешь… Я тоже походя испепелила взглядом парочку столиков, и один из них мне даже удалось смутить — там быстро отвернулись. С волками жить… — улыбнулась я сама себе.

Я уже стала осваиваться с московскими ценами и, не подавившись, пила вино по сто шестьдесят евро бутылка. Интересно, Макс всегда так шикует, или все-таки это специально ради меня? К вину я выбрала довольно хорошо получившийся у повара салат с белыми грибами и запеченную осетрину на горячее (немного пресно, но соус с анчоусами придал рыбе остроты). У Макса оказался отличный вкус на рестораны, и сегодняшнее заведение понравилось мне не меньше вчерашнего. Слава богу, он не страдал российской манией японской кухни, а то даже после нескольких дней, проведенных мной в Москве, у меня сложилось впечатление, что столичные жители просто помешались на всех этих сашими и роллах. В каждом, даже не японском заведении, был японский раздел в меню.

— Солнышко! Давай выпьем за тебя, — поднял бокал Макс.

— Спасибо, дарлинг! Хотя такое вино я бы выпила даже за коммунистическую партию!

Макс пропустил шутку мимо ушей.

— Нравится вино? — спросил он.

— Макс, мне все нравится! И ресторан замечательный. И ты тоже, — добавила я чуть тише.

Макс опять поднял на меня свои немигающие глаза, и на этот раз мне удалось выдержать его взгляд.

Когда принесли счет, попыток платить за себя я больше делать не стала. Оказалось, что это довольно легко. Я курила и, откинувшись на спинку стула, молча наблюдала, как ему дали счет, он достал бумажник, вынул оттуда кредитку и положил в папочку, которую тотчас забрал официант. Ни он, ни официант не ожидали от меня никакого участия в происходящем, и оказалось, что я могла просто не делать ничего. Сидеть и смотреть. И почему-то это было даже приятно.

Выйдя из ресторана, мы повернули на бульвар. Наша машина осталась припаркованной чуть выше по улице.

— Пройдемся? — спросил Макс. — Мне надо подождать одного человека, моего партнера. Он весь вечер готовил кое-какие бумаги, и я должен их сегодня еще подписать. Ты же никуда не спешишь?

— Да нет, куда мне спешить? Дома меня достает разговорами мама. Не пробовал пожить сейчас с мамой в одной квартире?

Макс коротко хохотнул и, неожиданно оказавшись на газоне, прыгнул на бордюр, отделявший бульвар от проезжей части.

— Смотри, Ксюха, как я оказывается еще могу! Сто лет не пробовал.

Он балансировал руками и медленными шагами продвигался по парапету. В глазах его заиграли совершенно мальчишечьи чертики.

И этот парень, работая по четырнадцать часов в сутки, пробивает в Кремле какие-то схемы, по которым отчаявшиеся почечники получат бесплатное лечение в построенных им больницах?!

Наконец Макс легко спрыгнул обратно на землю, и мы пошли по бульвару. Минут через пять, когда мы проходили мимо какого-то памятника (я, разумеется, уже не помнила кому, хотя раньше знала бульвары как свои пять пальцев), его рука легла на мое плечо. А еще через пару минут он остановился и повернулся ко мне. Мне казалось, что еще чуть-чуть, — и он меня поцелует. Я замерла и, кажется, перестала дышать, но — и это было в лучших традициях русского жанра — у него мгновенно зазвонил телефон.

— Вот дьявол! — выругался Макс, убирая руку, чтобы вытащить мобильный из кармана. — Да, Сань! Ну тут я, тут! Где ж мне еще быть? Ты в машине? У ресторана? Иду, ща… Сиди жди.

— Он уже приехал? — спросила я, просто чтобы как-то разрядить ситуацию.

— Приехал, — пробурчал Макс недовольно. — Давай подойдем к его машине. Я быстро подпишу и опять полностью в твоем распоряжении.

Пройдя по бульвару обратно, мы опять оказались у ярко освещенного входа в ресторан. Прямо на тротуаре нас ждала черная «Ауди». Когда мы приблизились к машине, тонированное окно тихо прожужжало вниз, и на меня с интересом уставились два голубых глаза.

— Ага! Так вот значит, с кем пропадает наш дорогой директор последние дни! Та самая интуристка! Из братской Голландщины! Обожаю пить за здоровье гостей столицы! — произнес обладатель голубых глаз довольно пьяным голосом, и прежде, чем я успела что-то ответить, окно поползло вверх, а дверка с водительской стороны открылась, и перед нами вырос высоченный худой парень, на вид лет около сорока. Одет он был в добротный серебристый костюм в тонкую полоску и белую рубашку, а его блондинистые волосы были тщательно зализаны назад и уложены, видимо, гелем, совсем на бандитский манер начала девяностых. Я отметила про себя, что он неплохо осведомлен: даже знает, что я из Голландии. Наверное, Макс в офисе про меня говорил, иначе откуда? У меня на лбу ж не написано, откуда я приехала.