Мария София: тайны и подвиги наследницы Баварского дома - Лоррэн Кальтенбах

Его мечты зарождаются как будто в ответ на мечты Жюля Верна, который скоро будет изображать искателей приключений в цилиндрах, улетающих на Луну в ракете, обтянутой бархатной парчой. Благодаря тому что Жюль с Эммануэлем – родственники, они пересекаются в Париже или на берегах реки Лауры, в Шантеней[156], у Франциска в усадьбе Ла Селль де Шатобур. Кто такой Франциск? Это сын Шарля, брат двух эмигрантов из Петербурга. А еще художник, последний, кто остался во Франции и уцелел в годы революции благодаря протекции Лазара Гоша, который нанял его в качестве личного секретаря. Именно в этой третьей усадьбе хранится знаменитый портрет прославленного генерала[157], так же как и единственный пастельный портрет Шатобриана, который можно увидеть в музее Сен-Мало[158].

Родившийся в год падения Бастилии, его сын Франциск женился на своей двоюродной сестре из Аббевиля, сестре матери Эммануэля. Спустя три года он овдовел.

Второй раз он женился на Каролине Аллотт де ла Фюи, тете отца научной фантастики.

Именно он зажег первые искры плодовитого воображения Жюля, познакомив его с отрывками «Натчез», или «Атала»[159]. Также именно он изобразил братьев Верн в стиле двух маленьких лордов Фаунтлерой[160]. Наконец, именно Франциск ввел отца Филеаса Фогга, Михаила Строгова и капитана Немо в общество на пятничных фуршетах у его старой подруги, мадам де Баррер, на улице Ферм-де-Матюрен. Именно после того, как Верн встретится там с Виктором Гюго и Александрами Дюма, отцом и сыном, он начнет писать короткие драматические сочинения.

Что касается Эммануэля, то в образе этого дяди он ценит вовсе не писателя, рассказавшего о берегах реки Месшасебе, стадах карибу или гигантских пирогах, выточенных из стволов секвойи, и другие грезы, выдуманные Шатобрианом, не коренного жителя, который тоже вернулся из Америки. Нет! Он дорог ему как племянник автора «Гения христианства», защитника мудрости и красоты христианской религии, пострадавшего от смятения революции. Франциск для него – последний представитель утраченной формы цивилизации, человек, который в молодости еще носил парик Армии Принцев, кружевное жабо и трость с рукояткой; это портретист по династическому призванию, обученный Изабейем[161], который в любом месте готов установить свой переносной мольберт, как некогда его дед в бивуаках армии Конде.

Нет! Жюль и Эммануэль созданы для разных приключений. Один написал «Осаду Рима», изобразив молодого, сильного, меланхоличного капитана[162], который «с надеждой плывет к неизвестным берегам». У другого герой «Замогильных записок» «с грустью покидает родные берега»[163]. Первый скоро завоюет мир своими рассказами о необыкновенных приключениях. В 1861 году он закончил свой первый рассказ о путешествии и вскоре отправил его в издательство некоему Этцелю. Второй, без сомнения, лихорадочно следит за развитием «римского вопроса». Пьемонтские войска уже вторглись в области Марке и Умбрия. И мы были свидетелями того, как Франция одобрила этот грабеж под предлогом дипломатического кризиса. Пятнадцатого февраля le Journal des débats объявил о сдаче крепости Гаэта и бегстве королевской семьи в Рим. В то же время пошли слухи, что Наполеон III готовит план эвакуации французских войск с папской территории сроком на четыре месяца. Эммануэль, безусловно, возмущен[164].

Скоро ему исполнится двадцать пять лет. Он, как и его брат Адольф, мог бы стать брокером. Перед молодым человеком, которого привлекает возможность занять видное место, эта профессия открывает широкие перспективы. Для обучения механизму биржевых операций ему достаточно разбираться в нескольких действиях арифметики. В остальном прежде всего он должен быть светским человеком, появляться в салонах, где встречаются банкиры и капиталисты, и любить этот спектакль щекотливых положений, где правит случай. Нет, это вовсе не тот хлеб, которым может довольствоваться Эммануэль! Он по-своему разделяет чувства Мюссе, переполненного презрением к жизни и мечтающего о московских снегах или пирамидах[165] в лучах солнца. У Лаваиса есть тяга к приключениям, которая тайно терзает ностальгирующие души. Он жаждет странствий, путешествий и великих сражений, и до сих пор он жил довольно благоразумно в их ожидании. Но на этот раз ему представляется случай, которым невозможно пренебречь.

Что было дальше? Это можно представить благодаря мемуарам, которые оставили нам многие добровольцы Папы Римского…