На краю печальных истин - Наталья Лукьянова

– Это дело надо обсудить. – Голос гадины приобрел оттенок задумчивости.

– Жена моя где? У тебя? Дай ей немедленно трубку, или не получишь от меня ни гроша. Слышишь?

– А ты меня не пугай. А то пошлю тебя подальше, и все, – проскрипело противно в ответ.

– Хорошо, давай договоримся, я согласен. Ты называешь сумму, мы с тобой обговариваем, каким образом ты желаешь получить деньги, но только дай мне поговорить с женой. Не зверь же ты, человек.

– Я подумаю, – согласились на том конце провода, и связь оборвалась. То ли трубку положили, то ли по другим причинам.

Идиот, ему не нужно было уезжать из этого треклятого санатория. Рассиропился, разнюнился, раскис как тютя, потерял способность соображать. Изменила жена, любовник. Ах, какие мы несчастные. Да ему там нужно было перевернуть все вверх ногами и разобраться, что произошло на самом деле, а не страдать, как последнему идиоту. Страшно себе представить, что Лерочке нужна помощь, а он теряет время и не предпринимает никаких действий. А она наверняка ждет своего героя и спасителя.

Так, что у нас со временем? Четвертый час утра. Возвращаться сию минуту на место преступления – а то, что в санатории произошло преступление, он больше не сомневался – пока рано. Ночью, когда дороги свободны, он домчит туда за полтора часа, а то и быстрее, и попадет в сонное царство. Ни администрации, ни горничных, одним словом, свидетелей, которые смогут пролить свет на похищение жены, еще не будет. Значит, нужно сжать зубы и терпеть. И думать, думать, думать, что необходимо сделать, чтобы больше не совершить ни одной досадной промашки. Первым делом надо позвонить жене. А вдруг? Дрожащими пальцами он набрал номер. Нет, чудес не бывает. Телефон был заблокирован. Думай, Чубов, забудь про все лишнее, задуши на корню все эмоции и думай.

До шести часов Чубов метался по квартире, пытался взять себя в руки и найти выход. Особо конструктивные мысли в голову не приходили. Одно он знал точно: нужно ехать в санаторий, поднимать на ноги местную милицию, опрашивать свидетелей. Он не уедет оттуда, пока не спасет жену от бандитов.

В районе восьми часов он уже подъезжал к воротам санатория. Еще толком не рассвело, в будке охранников света не было видно. Не успел он припарковаться, как зазвонил сотовый телефон. Уму непостижимо. Ему звонила жена. Он от волнения едва был способен дышать, движения рук стали дергаными и неверными. Телефон чуть не выронил, болван. Совсем разум потерял.

– Лера, Лерочка, – закричал он в трубку, – ты где? Что случилось?

– Валечка, ты здоров? Что значит, где я? – услышал он спокойный и, как всегда, уравновешенный голос жены. – Я в санатории. А по какому поводу ты так нервничаешь, вопросы какие-то странные задаешь? – несколько обеспокоенно поинтересовалась Лера.

Чубов едва не потерял сознание. Что происходит? Что за замкнутая цепь странных и необъяснимых событий? Получается, что про похитителей и вымогателей он все выдумал. Никто и ничто Лере не угрожает, ведет она себя естественно, безмятежно и точно таким же естественным образом продолжает нагло врать и водить его за нос. Волна ярости захлестнула Чубова. Водевильный простак в шутовском наряде, вот он кто. Выдумал целую детективную историю только ради того, чтобы поверить в невиновность любимой.

– Как цыгане? – едва сдерживая приступ бешенства, поинтересовался Чубов у жены. Ничего, он пока подыграет этой великой мастерице перевоплощений, а там будет видно, что делать дальше. Пусть будет уверена в собственной безопасности. Не спугнуть, главное – не спугнуть. Он не пожалеет ни сил, ни времени, если понадобится, и жизни не пощадит, чтобы во всем разобраться.

– Ты знаешь, я не пошла на концерт.

Сколько он ни напрягался, сколько ни пытался услышать что-нибудь необычное в безмятежном голосе жены, как ни ждал, что она выдаст себя неверным словом или фальшивыми интонациями, все усилия были напрасны. Все как обычно. Ни страха, ни смятения, ни капельки волнения.

– Что так? – Чубов выдавливал из себя простые слова с жутким усилием.

– Настроения не было, да и жанр особо не привлекает.

– И как вечер провела? – Как ни старался, сарказму в вопросик подпустил, уж очень тяжело было удержаться.

– Прекрасно. Соседки не было, никто не мешал. Валялась, телевизор смотрела, журнальчики листала. – Многое можно было бы отдать, чтобы подсмотреть, где и с кем она валялась и какие журнальчики листала. – Знаешь, я, наверное, пораньше вернусь домой. Курс лечения закончу, а больше не вижу смысла здесь оставаться.

– Ты позвони, я тебя встречу, – еле выдавил он из себя приличествующие моменту слова. Далось ему это с неимоверным трудом. Горло сводило противной судорогой, руки дрожали, как у алкоголика. Ему хотелось кричать, возмущаться, он был вне себя от бешенства.

– Валентин, я же понимаю, как ты занят. Не волнуйся. До Москвы ехать всего ничего, а на вокзале я возьму такси.

Все правильно, логично и вполне разумно. Впрочем, как всегда. Придраться не к чему. Молодец девочка, отлично. Проводит весело время с любовником, пока он тут сходит с ума. А потом вернется домой, словно ничего не случилось. На вокзале будет прощаться с кавалером на месяц. Потом пострадает пару часов в электричке, красота, да и только. Все выверено с точностью до миллиметра. Только понять бы, за что ему это? Неужели за доверие и любовь? Как же несправедливо все устроено в мире.

Выдавив из себя дежурное «пока», забыв про «целую», Чубов упал головой на руль. Он забыл про время, про работу, про друзей. Он забыл про все. Почему он ничего ей не сказал? Да потому, что он знает точно, что не сможет без нее жить. Она – единственный смысл его жизни.

Лера держалась из последних сил. Ей впервые в жизни приходилось врать, изворачиваться с изощренной хитростью, соблюдать звериную осторожность и балансировать не хуже цирковой артистки под куполом цирка без страховки. Страх – вот что сейчас руководило ею. Короткое, всего-то пять букв, но какое по своей сути жуткое и емкое слово. Она не привыкла вести двойную жизнь, для нее такое поведение было противоестественно, неприемлемо, но ей приходилось это делать. И самое ужасное, что она не видела выхода из создавшейся ситуации. Сколько это может продолжаться и чем все закончится? Почему в свое время она не открылась Валентину? Все ее самостоятельность проклятая. Была уверена, что покончила с прошлым, а это самое прошлое самым подлым образом вылезло и связало по рукам и ногам.

Она очень хорошо помнила то лето, когда обрела мать. Это была самая счастливая пора в ее жизни. Ничто не могло сравниться с ощущением, что она теперь не сирота, не интернатовская. У нее есть мама! Их на белом свете всего две родные души, связанные кровными узами. Но это все равно семья, пусть и маленькая. Лерочка не чувствовала земли под ногами от свалившегося на нее счастья.

А как была рада за нее Алла Игоревна. Она прослезилась, когда обо всем узнала, обняла девочку и крепко ее расцеловала. Они вместе смеялись и даже немного всплакнули от счастья. Алла Игоревна без всяких лишних разговоров с легкой душой отпустила Лерочку в отпуск, пожелав ей на прощание счастья и удачи, даже подарок умудрилась приготовить. Принесла из дома целый ворох одежды. Как Лерочка ни отнекивалась, заведующая заставила ее взять вещи.