Похороны ведьмы - Артур Баневич

– А почему бы…

Дебрен не договорил. Мул тащился до безобразия медленно, однако в конце концов они миновали внешнюю башню и вышли на финишную прямую, заканчивающуюся небольшой террасой перед воротами. Места здесь было чуть больше – вероятно, строитель имел в виду разворачивающиеся упряжки, и одно стало ясным сразу: человек, висящий в кроне карликового бука, свалился туда не со стены. Но откуда-то все же свалился. Скорее всего свысока, судя по состоянию дерева. Вначале сопротивление кроны задержало разогнавшееся тело, оно переломило около двух локтей нижней части ветвей и завязло в образовавшихся клещах вместе с таким количеством поломанных ветвей, которого хватило бы на большое аистиное гнездо. Сейчас труп лежал навзничь, истыканный ветками и листьями не хуже ежа, а тем, что он так сильно бросался в глаза, был обязан исключительно воронам – небольшой стае, активно обдирающей с веток и костей свежее красное мясо.

– Возвращаемся! – Зехений осенил себя кольцом от пупка до лба. – Сила нечистая! Дьявольски могучая!

Вильбанд, держа левую руку вдоль туловища, правую протянул назад к стояку с молотами. Дебрен быстро просканировал окружение.

– Скорее всего онагер[9], – буркнул он.

– Возвращаемся, – настаивал монах. – Гляди, как расщепил дерево! Это чары. Могучие. Здесь нужен Беббельс.

– Его из машины запустили. По расщепленному дереву видно. Чародей сделал бы это иначе. Мух топором не убивают. Нет, можно, конечно, – но зачем? Нет, брат. Это онагер и не что иное. Вероятно, кто-то хотел легко и незаметно освободиться от трупа, но плохо машину нацелил.

– Поспорим? – Зехений не был убежден, но, пожалуй, потому и хотел поспорить: преодолеть сомнения. Такой вывод Дебрен сделал, учитывая размер предложенной ставки. – На… три гроша.

Дебрен подал ему пятерню. Разбил. Потом сунул в руку узду.

А потом двинулся по дороге шириной в две телеги. Пытался определить угол между надвратной башней и расщепленным буком. Искал объяснения. Увиденное заинтересовало его настолько, что присутствие Вильбанда он почувствовал только по удару по бедру. Не очень нежному, но о какой нежности может идти речь, если человек едет на самотяге, или как там его, и пытается хлопнуть спутника рукой. Усиленной могучим молотом.

– Железная решетка. На жаргоне – борона, – буркнул Вильбанд. – Гляди.

Чума и мор! Ничего другого он все время и не делал. Искал между зубцами стены бледное лицо мертвой карлицы и даже не подумал, что ворота могут быть открыты, а та баба, которую он высматривал, могла запросто пробежать на своих коротких ножках эти несколько шагов и, не сгибаясь, одним ударом челюстей отхватить ему…

Он вздрогнул. Ерунда какая-то. Это же не стрыга, у которой пасть вроде стального капкана на медведя. Да скорее всего и стрыга предпочла бы горло, а не…

– Лучше отступим к Зехению, – сказал он тихо, приближаясь к наружному краю дороги.

Идти туда и смотреть куда бы то ни было, кроме как под ноги, было не очень умно – не приведи Боже, споткнешься, перекувыркнешься и полетишь по камням не меньше пяти саженей, – но зато, максимально удалившись от стены, он мог глубже заглянуть в мрачную пропасть ворот. А в случае чего было время отреагировать.

К счастью, реагировать не пришлось – даже когда они с Вильбандом оказались точно напротив узкого въезда и поверх светлой шевелюры камнереза он увидел часть двора.

Пусто. Никакого движения. Масса разбросанной по земле соломы, но солома в сельских замках не редкость. Беспокойство вызывал только какой-то грязный женский башмак. В замках, даже тех, что получше, не слишком усердствовали с уборкой, но мусор, хоть порой и валялся по углам целыми грудами, был действительно мусором. Это же импортированное из Дефоля сабо никак нельзя было назвать мусором. Башмак по-прежнему поблескивал большой, а значит, ценной застежкой.

– Тебе следовало бы вернуться, – сказал Дебрен.

– Я с дюжины сажен в ствол дерева попадаю. – Вильбанд подбросил в руке один из молотов поменьше. – Постерегу твою задницу.

Дебрен не возражал. Рядом с мулом отнюдь не было безопасней. Он повернулся и, перемещаясь то влево, то вправо, начал осматривать видимые из-за листвы части трупа. Голову задирать не приходилось, но все равно было нелегко. Чего не заслоняли поломанные ветки, то время от времени скрывалось под тьмой вороньих спин. Пришлось пройти до конца маневренной площадки, к краю очень неприятного обрыва высотой в несколько этажей. Лишь там он смог до конца сложить мозаику.

– Похоже на то, что…

Он поставил диагноз, одновременно поворачиваясь, и поэтому не договорил. Вильбанд вполне разумно остановился у выхода из ворот, откуда мог забрасывать молотами нападающую со двора упырицу и – в крайнем случае – того, кто метал бы снаряды из-за зубцов. Однако дорога была узкая, и даже сейчас, максимально удалившись от стены, он не мог охватить взглядом весь южный участокдвора. Башня, оседлавшая ворота, на несколько шагов выступала за линию фасада, и ни Дербен, ни Вильбанд не имели возможности заглянуть в излом стены с ее западной стороны.

А именно там, в самом углу, было то, что чародей пытался высмотреть с самого начала: высунувшаяся между зубцами голова человека. А также плечи и свисающие наружу руки, свидетельствующие о том, что перегнувшийся через стену мужчина не свалился под тяжестью собственного тела. Ноги совершенно не имели ничего общего с его полустоячим положением, хотя, если смотреть со двора, он выглядел типичной жертвой более чем веселого ужина, выдающей содержимое переполненного желудка в охранный ров.

Человек наверняка висел там достаточно долго, чтобы исторгнуть из себя ужин – цвет потеков на стене позволял говорить о нескольких клепсидрах, – однако то, что вылилось, отнюдь не было смесью каши, мяса и вина.

Из несчастного истекло – через рот, нос и уши – явно несколько кубков крови. Возможно, даже вся кровь, содержащаяся в нем, и уж наверняка – больше половины. Бурый потек на стене доходил почти до самой земли. Так же далеко – тоже почти до земли – свисала прижатая телом узловатая веревка.

– Отрава? – Было очень тихо, поэтому Дебрен прекрасно слышал и скрип тележки, и удивительно спокойный голос ее пассажира. – Я однажды видел аптекаря, которого совместно с любовником отравила молодая жена. Дышать-то ей было чем, а вот думать – не очень, ну и переборщила. У бедняги такое кровотечение случилось, что из него еще на кладбище текло. Правда, его не совсем еще мертвого к нам привезли, иначе чего бы ради эпидемиологу пугаться: мол, не зараза ли это какая-нибудь кровоточащая. – Он подъехал ближе к Дебрену. – Как по-твоему, что здесь произошло?

– Не знаю, но что-то странное, – буркнул магун. Подошел к стене, поднял руку, дотянулся до конца подтека.

– А я, пожалуй, знаю, – похвалился камнерез. – Достаточно сопоставить факты. Что мы имеем? Замок. В каждом замке есть подвалы, а в них винные погреба. Выходит, неудивительно, что всяческие извращенцы туда наведываются. Хозяев нет, никто не стережет, приходи и пей. Ну и пили так, что одному привиделось, будто он птица, и, кретин, с башни захотел сигануть.