Рождение Патриарха - Сергей Александрович Малышонок

Очевидно, что выпивание вампира с этим связано, но процесс требовал куда более вдумчивого исследования…

На которое у меня не было времени.

В подземных коридорах нарастал шум — я слышал шаги и голоса, а потому, перехватив удобнее меч, поспешил покинуть господские покои. И первым моим противником стал Эдгар, то ли сообразивший всё раньше всех, то ли просто оказавшийся ближе.

— Фобос? Что… случилось?.. — он выглянул из-за поворота в тот момент, когда я покидал комнату лорда, и выглядел… краше в гроб кладут. Натуральный упырь, с полопавшимися кровеносными сосудами в глазах, синевато-трупным отливом кожи и тремором рук. Джошуа, когда вернулся из своего «наказания», выглядел почти так же.

— Ничего плохого, — удар на полном ускорении, и срубленная голова вампира катится по полу, а его тело распадается новой кучкой праха.

На мгновение я испытал сожаление, но… лишь на мгновение.

И началась резня. Почти такая же, как мы устраивали на дорогах, но теперь проводимая в отношении самих кровососов. Вампиры были ослаблены, едва стояли на ногах, с трудом ориентировались в пространстве… Покончить со всеми было немногим сложнее, чем с бывшим охотником.

Последним стал Джошуа. Пожалуй, он единственный, чья смерть вызвала у меня настоящее внутреннее неприятие. Всё-таки он был первым, кого я встретил в этом мире, да и челов… кхм, вампиром он был неплохим, как и приятелем, однако… Невозможно проникнуться к кому-то искренней симпатией, когда с первого мига общения ты вынужден ему постоянно врать и держать в уме, что за неверное слово вот этот парень, который улыбается тебе и травит байки, с радостью изрубит тебя в капусту. Нельзя стать друзьями, когда ты не можешь быть искренним со своим «другом» даже в такой малости, как демонстрация настоящих эмоций, не говоря уже об изложении того, что у тебя лежит на душе. Поэтому — да, и Джошуа, и Эдгар, и все остальные здесь были мне лишь приятелями, которым можно и нужно приветливо улыбаться на работе, но которые изначально находятся на другой стороне баррикад. В итоге я снёс голову и ему. На этом всё было кончено, и логово кровососов перешло в моё полное и безраздельное владение.

Около трёх недель спустя.

Начавшиеся с гибелью моих несостоявшихся друзей дни одиночества летели удивительно незаметно. Все охранявшие руины зомби, как я и ожидал, дружно упокоились вместе с поднявшим их вампиром. Ожидать чего-то иного было глупо — данная нежить являла собой настолько примитивных и тупых тварей, что даже Алехандрос не находил им никакого применения, кроме роли первой линии обороны логова. А этот деятель, напомню, очень любил помыкать всеми подряд и изобретать идиотские поручения, просто чтобы насладиться чужим подчинением. Только вот, пусть зомби и выполняли любые приказы создателя сразу и беспрекословно, приказывать им нужно было буквально каждый шаг, даже чтобы применять как грузчиков. До ситуации вроде: «переставь правую ногу, а теперь левую, а теперь опять правую», конечно, не доходило, но чтобы протащить их хотя бы сквозь тот же лес до ближайшей дороги, с прицелом использовать в нападении на очередных жертв, надо было приложить столько организаторских усилий и так много шевелить языком, направляя безмозглых болванов туда, куда нужно, что терпения не хватило бы и у римского центуриона, полжизни гоняющего по плацу новобранцев. В общем, ожидать чего-то от этого гнилья, которое и создавали-то даже ни разу не заклинанием каким-нибудь, а тупо укусом с желанием превратить жертву в зомбаря вместо вампира, не получалось чисто физически. Впрочем, даже уцелей они, это всё равно не стало бы проблемой. Аналогично было и с загипнотизированными Миртелом волками. Нет, они не померли, а просто разбежались, но даже останься они у руин и напади на меня во время очередного выхода на поверхность, это привело бы лишь к тому, что я бы пополнил запасы волчьей крови.

Запасы — это, кстати, единственное, что достаточно быстро сокращалось в логове. Получив доступ к личной заначке вампирского аристократа, я очень быстро понял две вещи: первое — что мне всё не утащить, второе — оторваться от стакана красного очень сложно. Да, я уже не раз пил человеческую кровь и раньше, да и, на фоне крови самого Алехандроса, та, что хранилась в зачарованных бутылках, была на вкус так себе, но стоило эту бутылку достать и сделать один глоток, как за ним шёл второй, третий, четвёртый… И оторваться действительно было очень сложно! Это не было каким-то прям психологическим триггером или одержимостью, затуманивающей сознание, но я, что называется, дорвался. Когда ты целый год вынужден питаться какими-то помоями, или там… не знаю… разваренным пресным рисом без всего, от которого ещё и пованивает чуток, а потом ты попадаешь в место, где в твоём распоряжении есть жареное в специях мясо, запечённая до хрустящей корочки курица, красная рыбка под лимонным соусом, картофельное пюре, майонез, сметана, сосиски, колбасы и прочее-прочее-прочее, причём в неограниченном количестве, остановиться и прекратить праздник живота становится настоящей серьёзной проблемой. К тому же утащить всё за раз я действительно не мог. Объём любой сумки ограничен, и пусть мне не надо брать запасов обычной еды, но мне надо брать запасы денег. Причём как раз эти запасы надо было взять по самому максимуму. Кровь я, на крайний случай, всегда добуду в любом лесу или с любой курицы на рынке, это не говоря уже о том, что черту-то я давно перешёл и, найдя подходящую жертву, не побрезгую вскрыть ей артерию и нацедить себе запаса. С деньгами же так не выйдет. То есть, само собой, можно и дальше промышлять грабежом, но это крови у каждого человека четыре с лишним литра, и она по-любому будет лучше, чем у оленя, а вот деньги — они не у всех водятся. Да и сама концепция становиться вечным бандюганом меня, мягко говоря, не привлекает. В общем, всё возможное пространство в сумке следовало отвести под наличность, благо больше тридцати лет грабежей на дорогах без особых трат сделали объём этой наличности достаточно большим, и только то, без чего ну совсем уж было не обойтись, тоже можно было взять с собой.

Странным образом мне