Личная жизнь шпиона. Книга вторая - Андрей Борисович Троицкий

ты попытаешься вытащить жену. Передать ей иностранный паспорт на чужое имя, билеты. Или еще как-то… Колодный хотел знать все о Татьяне, о каждом ее шаге. Дай воды.

Разин налил кружку из-под крана. Греков пил долго, чувствуя ржавый вкус, мешавшийся с кровью. Он поставил пустую кружку на пол и сказал:

— Нам устроили встречу в ресторане. В дружеской компании. Ну, слово за слово… Ты понимаешь, как все это делается. Разговоры о прекрасном, первые встречи. Общность взглядов. Любовь к изобразительному искусству. Она любила Пушкинский музей… А потом первые альковные дела. Я думал, что она холодная женщина. Но нет… Она была страстной натурой. И если уж любила, то любила…

Он поднял голову и посмотрел вверх. Лицо Разина оставалось спокойным, но в прищуренных глазах жила ярость.

— Ничего, что я вот так, откровенно? — Греков наклонился вперед и плюнул кровью на пленку, покрывавшую пол. — Ну, по-мужски?

— Ничего, валяй.

— Я ведь тоже был женат много лет, — в голове Грекова все путалось, он не мог говорить связно. — Жил со своей супругой и думал: ну почему все неприятности случаются с чужими женами, но не с моей. Почему ее не похитят, почему не пристукнут в темном переулке, не переедут машиной. Почему именно я должен мучиться… А тебе, можно сказать, повезло. Она тебя любила. Но кое-что и мне перепало. В некотором смысле, мы родственники. Когда вспоминаю, прямо мурашки по коже…

Греков не мог контролировать себя, он говорил не то, что нужно было сказать, он ничего не мог сделать с нервным смехом, который рвался из груди. В следующее мгновение почувствовал, как кулак въехал в подбородок. Стул опрокинулся, Греков упал боком и вскочил на ноги. Собрав все силы, забыв про боль, он бросился к лестнице. И получил резиновой кишкой поперек спины. Он отскочил назад, въехав плечом в буфет, разбил стекло, полочку и заднее зеркало, оказался на полу, среди осколков и ломаных деревяшек. Он долго лежал, приходя в себя, когда стал подниматься, плохо чувствовал ноги и правую руку, сломанную в плече. Разин усадил его на стул, дал воды и приказал продолжить рассказ.

* * *

Греков помолчал, немного успокоился и сказал:

— Мы поссорились с ней перед Новым годом, это была мелочная ссора из-за денег. Я хотел перехватить полторы тысячи, а она сказала, что денег нет, что она и так из-за меня столько назанимала, что скоро в тюрьму сядет. Ну, сам понимаешь… Я взорвался, обложил ее матом и ушел. На следующий день позвонил Колодный, он сказал, что мне и Татьяне нужно срочно уехать из Москвы в такое место, с которым ты не смог бы связаться по телефону. Позже я узнал от Колодного, что и как. Оказывается, ты там, в Нью-Йорке, куда-то запропастился, не выходил на связь с куратором. Тебя искали, не могли найти. В Москве слегка заволновались. И решили сыграть на чувствах к жене.

— Обратились к тебе…

— Да, обратились и попросили увезти ее в Крым… Там есть немало уединенных мест. Мы с Татьяной могли бы приятно провести время, справить Новый год. Когда ты узнаешь, что жены нет в Москве, будешь волноваться, теряться в догадках. И быстро найдешься.

Греков замолчал, долго смотрел в противоположную стену и трогал правое плечо. Он допил воду и сказал:

— Слушай, не убивай меня. Ты же понимаешь, что такое контора…

— Хватит… Рассказывай.

— Я был не против этой поездки. Впрочем, меня никто и не спрашивал. Короче, я звонил ей несколько раз, извинялся. Она заплакала и бросала трубку. Я хотел приехать, но она запретила появляться. Я все-таки приехал, она захлопнула дверь перед моим носом. Тогда я попросил брата подкараулить ее возле дома. Засунуть в машину и привезти к нему в лесничество в Дмитровском районе. Там, на седьмом участке, стоит большой рубленный дом, почти со всеми удобствами. Я рассчитывал вымолить у нее прощение. Все могло еще закончиться хорошо, но вмешался случай. Понимаешь? Тут виноват случай…

— Крой дальше.

— Олег все сделал, нашел ее, привез. Я приехал в тот же вечер. Она была в комнате на втором этаже, где мы обычно ночевали, когда приезжали на выходные. Состоялась бурная сцена, со слезами, мольбами… Как в старинном водевиле. Ну, я решил не ускорять события, лег отдельно. Утром позарез надо было появиться на кафедре. Всего-то часа на полтора. Я уехал, она осталась. У нее впереди был свободный день.

Греков остановил рассказ и снова попросил воды. Напился, плюнул на пол и заплакал. Потом высморкался и сказал:

— Ты должен понять, что на мне нет крови.

— Ну, продолжай…

— Короче, пока я был на работе, мой брат и его приятель, которые жили в лесничестве постоянно, насиловали Татьяну. Пьяные были… Когда я вернулся, Олег мне все рассказал, как было. Он немного протрезвел и сам понял, что наделал. Ее продержали весь день запертой в верхней комнате. Я поднялся, мы проговорили полчаса. Она попросила, чтобы я отвез ее в Москву, она ничего никому не скажет. Ерунда, она все равно бы пошла в милицию. Такой характер. Ну, я спустился вниз и поговорил с Олегом. Так и так… Он снова напился. Мне стало страшно. Так страшно, что каждая клеточка дрожала. Я думал, что сам умру, если скажу слово поперек. Мой брат и его друг, они бы не дрогнули… Они бы и меня тоже…

— Свои эмоции можешь опускать… Это Олег предложил ее убить?

— Мне бы в голову не пришло, и я бы не смог. Я всю жизнь был нянькой для младшего брата. Хотел сделать из него человека. А он остался подонком.

— Что дальше?

— Я сказал, что ее трогать нельзя. Тут должен все решить один человек, большой начальник из Москвы. Мы перетащили Татьяну в подвал. А я отправился в центральную контору лесничества, чтобы позвонить Колодному. Он ответил, что ему сейчас не до этого, и один он такой вопрос решить не может. Придется подождать день-другой. На следующий день его не было на работе, или он не подходил к телефону. Я звонил ему несколько раз и на другой день. На третий день все-таки поймал его. Он сказал, что с кем-то посоветовался: отпускать дамочку нельзя. Это не подлежит обсуждению. Ну, после того, что с ней сделали. Я и сам это понимал. Вернулся обратно и поговорил с Олегом, он был трезвым…

— Ну, что дальше…

— Я слышал, как она закричала, не очень громко. Внизу, в подвале. А потом стало тихо. Олег говорил, что надо бы тело сжечь.