Сумерки в раю - София Герн

Антон приехал вечером, довольно поздно, и стал молча выгружать из машины сумки и чемодан. Алена пыталась заговорить с ним, но он отмахнулся. Сердце у нее сжалось. Что же такого мог он узнать, что так испортило ему настроение? Они перенесли вещи в дом, в ее комнатку, сразу ставшую тесной от брошенного на пол багажа, который она не спешила распаковывать. Потом спустились вниз. Кухня была наполнена ароматом стейков и зеленого салата, который она приготовила, заправив овощи винным уксусом с оливковым маслом. На простом деревянном столе стояли два прибора и свеча в старинном оловянном подсвечнике. Он улыбнулся, усаживаясь за стол:

— Прости, детка, я просто устал. Это был отвратительный разговор. Андрей оказался даже хуже, чем я предполагал. Просто дрянной человек. Я не знаю, как мне дальше с ним работать.

— Он тебе ставил какие-то условия?

— Нет. Но вот о тебе говорил то, что я совсем не хотел слышать.

— И слушал? — горько усмехнулась Алена.

— Да. Слушал. Мне нужно было понять, до какой степени может дойти мужчина, отвергнутый женщиной. И, кстати, он мне заявил, что ты и не думала его отвергать. Поначалу. А! Плевать! Я молчал, а он, думая, что оскорбляет тебя, обнажался сам все больше и больше. Ладно, давай-ка есть. У меня не было аппетита, но теперь он появился. — Антон положил себе на тарелку салата и выжидательно посмотрел на нее: — А где же эти дивные стейки? Ты собираешься кормить своего мужчину мясом? Я это заработал.

— Не сомневаюсь, доктор. — Она улыбнулась: — Только пришлось их подогревать в микроволновке. Это не так уж вкусно. Но я ждала тебя раньше. — Алена положила ему большой, посыпанный пряной приправой кусок телятины. — Есть еще запеченные шампиньоны. У тебя оказался неплохой запас продуктов, и я похозяйничала. Антон, как там Катюша?

— Прекрасно! Даже лучше, чем я ожидал. Конечно, я думаю, мне придется все-таки расстаться с Богородским, но эту пациентку я доведу до выписки, чего бы это ни стоило. А не захочет платить, как угрожал, я сам заплачу. Вот и все.

— Боже мой! Я создала тебе такие проблемы! Приехала, обрушилась, как снег на голову, и все полетело к чертям. Твоя работа, твоя дружба…

— У нас никогда не было дружбы, только деловые взаимоотношения, которые нас обоих до поры до времени устраивали. — Он с нежностью посмотрел на Алену: — Не нужно себя ни в чем винить. Давай лучше выпьем. Там где-то было неплохое «Мерло». — Он достал из навесного ящика простые стаканы из толстого стекла, налил немного вина, зажег свечу. В кухне стало уютно и спокойно, словно этот маленький огонек спалил дотла все охватившее ее беспокойство. Антон посмотрел сквозь стакан, наполненный рубиновой жидкостью, на свет. — Знаешь, он прекрасно понимает, что я — его главный козырь. Но ничего не может поделать со своим проклятым характером. Ему бы нужно было оставить все как есть, оставить нас с тобой в покое и сделать вид, что ничего страшного не случилось. Но он слишком далеко зашел. И просто так не остановится. И еще, — он задумчиво потер переносицу, — Алена, я не знаю, что будет дальше, я от тебя просто голову потерял… Такого со мной никогда не было. Но ты понимаешь, у меня была какая-то другая жизнь до тебя. И не все в ней было правильно и гладко.

— Что ты хочешь этим сказать? А… Я видела эту женщину. Ее Андрей пригласил тогда, в наш первый вечер, на виллу. Она настоящая красавица.

— Да. Она красива. Но это теперь ничего не значит. Да и вообще, разве красота — это решающий фактор? И что значит красота, если у тебя ледяное сердце? Ни черта не значит. Ладно. Не стоит об этом.

Он не стал говорить, что его тревожит, а она не стала настаивать. В конце концов, у них еще есть время. А сейчас, после ужина, им так хотелось броситься в объятия друг друга, что они и сделали, и никак не могли насытиться. Они были в его спальне, на широкой кровати, а заснули, тесно прижавшись друг к другу. Среди ночи ее разбудил его стон. Она почувствовала, как бешено колотится его сердце. Она поняла, что ему приснился какой-то кошмар, и ничуть этому не удивилась. День был тяжелый, и неприятных впечатлений на их долю хватило. И все-таки она спросила:

— Что тебе приснилось, Антон?

— Даже вспомнить не могу, но что-то ужасно тяжелое, мне приснилось, что я… теряю тебя…

— Ты меня не потеряешь, — сказала она, убирая волосы с его покрытого испариной лба. — Ни за что! Если только сам этого не захочешь.

— У тебя осталось не так уж много времени здесь, — сказал он. — Алена, я не хочу расставаться с тобой. Нам нужно подумать…

— Тсс… — прижала она палец к его губам, — не сейчас.

Руки Алены обвились вокруг него, и он почувствовал ее мягкие губы, нежно прижавшиеся к шее. Она склонилась над ним, и он потянул ее на себя. Теперь она была сверху, и он, ощутив прилив сил, погрузился в нее, такую страстную, такую желанную. Их движения становились все неистовее, и энергия, искавшая выхода, наконец взорвалась. Он отдал ей всего себя, и она приняла его с восторгом и благодарностью. И больше никакие кошмары до самого утра не потревожили их. Дом погрузился в ватную тишину, которую нарушали лишь звенящие за раскрытым в сад окном цикады.

…Дни проходили в каком-то немыслимом темпе, время неслось, как сумасшедшее. Так происходит всегда, когда счастье обрушивается на человека нежданно-негаданно и весь мир становится тесен для воспарившей души, а часы неумолимо отсчитывают уходящие безвозвратно минуты, чтобы сделать их прошлым, оставив лишь мучительные воспоминания о том, чего уже никогда не вернуть. Алена одновременно была совершенно спокойна и напугана тем, как все идет хорошо. Странно, но никто их не беспокоил, хотя оба были готовы ко всему. Алена без малейшего сожаления приняла тот факт, что вовсе не она будет делать фильм о госпитале, ее вообще этот самый госпиталь мало волновал. Беспокоило единственное — здоровье Кати. Но там все шло гладко, и, разумеется, никто не стал играть судьбой девочки ради отмщения строптивой женщине. Алена поняла, как же нелепо было ее предположение об обратном.

И так само собой получилось, что Антон продолжал работать, Богородский никак не проявлял себя, но в этой тишине было что-то, что говорило о приближающейся буре. Буре, которая никого не пощадит и сметет все это хрупкое здание чувств, которое они выстроили. Несколько раз звонила из Москвы Майя, отчитывалась о том, как там поживает Принц: «Скучает, бедняжка, даже похудел», и о том, что «все цветы живы и здоровы, но тоже ждут хозяйку». Алена не стала рассказывать подруге о том, что здесь происходит, потому что то ли боялась сглазить, то ли где-то в глубине души, в самом ее потаенном, темном уголке, затаилась, словно мышь в норке, мысль о неизбежной расплате за ее легкомысленное счастье. В конце концов, оставалось не так уж много дней до ее отъезда, и она ждала, что именно Антон скажет ей на прощание. И будет ли это прощанием? Окончательным и бесповоротным? А он молчал, не строил никаких планов на будущее, ничего не предлагал, но она чувствовала, что он постоянно что-то напряженно обдумывает, и ждала его слов, как ждут приговора. Это немного нарушало общую безоблачность их жизни, хотя и не могло ее сильно испортить.