Расхитители гробниц - Антон Кротков

Кстати, находившийся в гробнице доктор биологии Ньюсберри, несмотря на то, что похороны царя состоялись более трёх тысяч лет тому назад, прекрасно разбираясь в египетской флоре, навскидку определил, что Тутанхамон был похоронен в середине марта, максимум – начале апреля. Такой вывод он сделал, осмотрев находившиеся в погребальной камере венки и гирлянды засохших цветов и сопоставив их с периодом цветения современных растений…

На следующий день в экспедиционном лагере у всех было приподнятое настроение. Лорд Карнарвон даже предложил не вывозить из большой сокровищницы часть предметов, а хорошенько её осветить, пригласить почётных гостей со всего света и устроить симфонический концерт прямо в гробнице великого фараона.

Правда всё это безудержное веселье чуть не испортила фраза одного египетского рабочего, который мрачно заметил, что чужеземцы зря радуются и что лично он даёт зачинщикам всего этого бессовестного грабежа не более шести недель жизни. Эти слова в виде насмешки над местными суевериями пересказал археологам на импровизированном банкете, устроенном в палатке руководителей экспедиции, министр образования Египта. Все поспешили рассмеяться, но только не Карнарвон. Он, напротив, сразу помрачнел и далее сидел с видом человека, съевшего что-то не то.

Между тем археологи во главе с Картером возбуждённо обсуждали недавние находки, и Бартон торопливо записывал их слова, чтобы сразу по прибытию в Каир передать телеграфом в Лондон.

– Уверен, что отныне Тутанхамон станет самым известным фараоном в мире, – горделиво заявил Картер. – Ведь ещё никогда до этого археологам не удавалось обнаружить неразграбленную царскую гробницу. Правда этот Тутанхамон почти ничем не прославился при жизни, разве что с его вступлением на трон был предан анафеме жрецами его предшественник – фараон-мятежник Аменхотеп ΙV. И именно этой заслугой, видимо, и объясняются столь пышные похороны мальчишки, ни в чём себя не проявившего ни на поле брани, ни в государственной политике.

– Да, но вы видели все эти бесконечные дары, принесённые благодарными жрецами юному фараону! Такое впечатление, что после его смерти все богатства царского дворца были перенесены сюда – восхищённо говорила Эвелин Герберт, дочь лорда Карнарвона. – Эти прекрасные модели судов с носами и кормой украшенными золотыми цветами лотоса, предназначенные для путешествий фараона в загробном мире.

– А царские ложа! – восторженно подхватил слова симпатичной леди другой археолог. – О том как они выглядели мы знали из росписей на стенах гробниц, но находить подобные шедевры до сих пор никому не удавалось. Вчера я с восторгом целый час провёл, разглядывая наши находки. На одном ложе красуется изображение львиных голов, на втором – коровьих, на третьем можно видеть голову полукрокодила-полугиппопотама. Правда на ложа были горой навалены драгоценности, оружие и одежда, а сверху ещё лежал трон с изумительно украшенной спинкой. И я согласен с леди Герберт, что создаётся впечатление, будто всё это добро охапками таскали сюда из дворца.

Тут в разговор вступил знакомый Бартону археолог Кэллендер:

– А на меня, джентльмены, больше всего произвели впечатление царские колесницы для охоты и командования войсками. Вначале в передней камере гробницы на росписи одного из ларцов я увидел изображение фараона на колеснице, охотящимся на львов. Должен признаться, коллеги, что от одного этого чудесного зрелища у меня непонятным образом сразу запотели стёкла. Эта сцена на ларце выполнена с таким поразительным реализмом, что кажется всё происходит перед вашими глазами! Стремителен и неудержим бег царских коней и легко за ними летит охотничья колесница с возничим и фараоном, уже прицеливающимся из лука. И представьте мои чувства, когда в сокровищнице я увидел эти самые колесницы в натуральную величину. Я сразу позабыл про всё на свете. Остались только эти чудесные колесницы. Правда они, как и многие другие вещи, были варварски распилены, чтобы быть внесёнными в узкую дверь гробницы, но всё равно легко себе представить, что это были за боевые машины! Наши современные танки по сравнению с ними, ну просто жалкие металлические коробки, да-с!

Неожиданно сидевший всё это время с задумчивым видом лорд Карнарвон решительно поднялся из-за стола и, извинившись перед всеми присутствующими, заявил, что ему срочно надо ехать в Каир по неотложному делу. Бросив всё, он уехал, не дожидаясь даже составления списка всех обнаруженных в гробнице сокровищ.

Это был очень странный отъезд, но ещё более странные и зловещие события последовали вслед за ним. И как очередное предзнаменование будущих бед выглядела небольшая находка, сделанная на следующее утро. Уильям случайно присутствовал при этом вроде бы совершенно рядовом событии.

Дело было так. Говард Картер, лично занимающийся на берегу упаковкой доставляемых из гробницы предметов, принимал каждую вещь и заносил её в каталог под определённым инвентарным номером. После этого пронумерованные раритеты упаковывали в ящики и грузили на пароход. Бартон как раз уточнял у археолога некоторые детали для своей статьи, когда один из ассистентов поднёс Картеру лоток с мелкими вещами из саркофага. Между прочих драгоценных безделушек там лежал очень красивый изумрудный жук-скарабей, а также амулет в виде открывшего пасть крокодила с какой-то надписью.

Машинально прочитав очередной иероглифический текст, Картер грустно улыбнулся журналисту и сказал:

– За последние две недели я уже столько раз попадал под проклятия, что давно уже должен был отправиться на суд к Осирису безо всякой надежды на оправдание.

Видя немой вопрос в глазах Бартона, археолог прочитал ему надпись на амулете: «Я тот, кто зовом пустыни обращает в бегство осквернителей могил. Я тот, кто стоит на страже гробницы Тутанхамона. Ты, держащий меня в руках, нарушил закон и умрёшь. Умрут все, кто рядом с тобой и кто после тебя».

Это уже было не общее предупреждение вроде печатей на дверях, а персональное угроза, но Картер по-прежнему оставался невозмутимым – в отличие от лорда Карнарвона, у которого, видимо, сдали нервы накануне вечером.

Новость, которая пришла из Каира, ошеломила всех: Карнарвон прикован к постели тяжёлой загадочной болезнью. Все попытки врачей хоть как-нибудь облегчить его состояние ни к чему не приводят.

Бартон сразу оставил экспедиционный лагерь и выехал в Каир. Правда, в дороге хваленый «Ситроен» всё же сломался, несмотря на гарантии представителя транспортной компании. И остаток пути журналисту пришлось проделать, к его счастью, с оказавшимся поблизости купеческим караваном.

Как оказалось, Бартон один из первых среагировал на загадочную болезнь лорда. В холле отеля, в котором остановился Карнарвон, дежурил только корреспондент берлинской газеты, случайно оказавшийся в городе. Но немец-журналист чего-то ждал и не спешил передавать сенсационную новость в свою редакцию. Зато Бартон сразу понял, что это его шанс. Он немедленно телеграфировал в Лондон: «Проклятие фараонов начинает сбываться!!! Хорошо известный нашему читателю по прошлым репортажам с раскопок в Долине царей лорд Карнарвон, финансирующий археологическую экспедицию, недавно обнаружившую гробницу фараона Тутанхамона, внезапно поражён неизвестной болезнью. Ваш корреспондент находиться на месте событий и будет передавать все новости о состоянии мецената».