Райский - Э. М. Сноу

широко раскрытые голубые глаза, и он смотрит на меня горячим взглядом. Мои щеки мгновенно вспыхивают.

— Что? Они на самом деле… хороши.

— Секрет в экстракте миндаля, — отвечает он, хотя напряженность его взгляда не уменьшилась. Мое тело реагирует так, как будто оно идеально натренировано реагировать на него. Его взгляд опускается вниз, к острым вершинкам моих сосков, и он облизывает губы. — Похоже, ты хочешь что-то еще, помимо блинов.

Закатив глаза, я возвращаю свое внимание к тарелке.

— Этого не произойдет, — говорю я, хотя воспоминания о том, что мы делали прошлой ночью, переполняют мой разум и делают меня горячее. — Нет, пока…

Он испускает глубокий, разочарованный вздох.

— Я полагаю, нам следует поговорить о том, что я сказал тебе прошлой ночью, да?

— Что — то подобное действительно должно сопровождаться объяснением.

Когда я бросаю на него быстрый взгляд, он выглядит почти раздраженным.

— Отлично. Но после того, как мы поедим и примем душ. Ты чертовски воняешь.

Я в ужасе вскрикиваю и хлопаю его по плечу, когда он смеется.

— Придурок! — кричу я.

Он наклоняется, пока его губы не касаются мочки моего уха.

— Ммм, теперь есть идея, — бормочет он. — Я трахну тебя в самое сокровенное место, детка

— Серьезно, Анжелл?

— Да, черт возьми, я серьезно.

Как мы сейчас ведем этот разговор? Прошлой ночью он сказал мне, что прятал ни одно, а два тела, и теперь он говорит о том, чтобы заняться аналом, как будто между нами не произошло ничего необычного.

Что еще хуже, так это то, что мой разум мгновенно ухватывается за эту идею, и я начинаю ерзать от любопытства.

Я вытряхиваю эту мысль из головы.

— Этого не произойдет.

Он почесывает подбородок и говорит: — Черт. Думал, что я заставлю тебя перестать думать о жутких вещах и трахну тебя в задницу за один раз.

— Хорошая попытка.

Повернувшись на стуле лицом ко мне, он заключает меня в объятия.

— Отлично. Мы поговорим, но прежде чем я открою рот о чем-нибудь, я кое-что хочу.

Я напрягаюсь.

— Что?

— Ты. Здесь, со мной, все эти выходные. — Его голос понижается до низкого рычания. — Только ты и я.

Я удивленно моргаю, глядя на него. За миллион лет я бы никогда не догадалась, что это будет его просьба.

— Ты…ты хочешь, чтобы я осталась?

— Обещай мне, что ты это сделаешь, и я расскажу тебе то, что ты хочешь знать. Некоторые из нас, маленькая мазохистка, являются командными игроками.

Это определенно ловушка, но я не думаю, что она предназначена для того, чтобы причинить мне боль. Он пристально смотрит мне в глаза, ожидая моего ответа.

Наконец, я качаю головой. — Хорошо. Я останусь.”

Тень усмешки пробегает по его губам.

— Хорошо. А теперь в моей ванной для тебя есть купальник. Иди переоденься и встретимся у бассейна.

Я застигнута врасплох, совершенно не понимая, какой поворот в разговоре. — Подожди, что? Ты сказал, что…

Он целует меня в подбородок.

— Я расскажу все, но не сейчас. А теперь я собираюсь трахнуть тебя в бассейне, пока ты будешь в распутном черном бикини, которое я выбрал для тебя. Позже мы раскроем все наши секреты.

Прежде чем я успеваю ответить, он встает и начинает собирать посуду, чтобы отнести ее в раковину. Он не оглядывается на меня, когда я в шоке смотрю на него, но затем, зная, что у меня мало выбора в этом вопросе, я соскальзываю со стула и направляюсь наверх, чтобы найти свой новый купальник.

После целого дня плавания, секса и изредка отвлечения на еду, я лежу на одном из шезлонгов у бассейна, нежась в последних лучах заходящего солнца, а Сэйнт сидит в кресле рядом со мной. Я измучена, но так довольна, что не могу сдержать глупую ухмылочку на лице.

— И так, ты все еще хочешь знать, что произошло? — внезапно спрашивает он, прорываясь сквозь мою счастливую дымку.

Я снимаю солнечные очки с глаз, чтобы посмотреть на него.

— Хочу. Ты уверен, что хочешь мне рассказать?

Он смотрит в небо, заложив одну руку за голову.

— Не особенно, — признается он. — Но я надеюсь, что это заставит тебя открыться мне в ответ.

Я прикусываю губу против инстинктивного протеста, который клокочет у меня в горле. Он может говорить мне все, что захочет, но я не уверена, что сделаю то же самое.

Даже если я обнаружу, что мне очень этого захочется.

— Посмотрим, — уклоняюсь я.

Он смотрит на меня, выгнув бровь и фыркая. — Это все, что ты мне скажешь, как я понимаю, да? — вздыхает он. — Отлично.

Я сажусь и свешиваю ноги с шезлонга так, чтобы оказаться лицом к нему.

— Хорошо… Так что случилось?

Он долго ничего не говорит, а потом, наконец, начинает рассказывать: — Это было несколько лет назад. Ближе к концу нашего второго курса. Розалинда и Лиам только начали встречаться…

— Ты выглядишь так беспечно, когда говоришь это, — перебиваю я, и он, прищурившись, смотрит на меня.

— Потому что это сложно. Я не был счастлив, но я пережил это, потому что Розалинда… просто Розалинда.

— Ты встречался с ней в начале этого семестра, — замечаю я.

— Сложно, — повторяет он снова, подчеркивая каждый слог. — Кроме того, не в этом, блядь, дело.

Я поднимаю руки вверх. — Хорошо, хорошо. Продолжай.

Он делает еще один вдох, его глаза сосредоточены на темнеющем небе.

— Отчим Розалинды был конченным мудаком, который… надругался над ней.

У меня скручивает живот, и я в ужасе пищу, но Сэйнт продолжает, прежде чем я успеваю произнести хоть слово.

— Он начал, когда она была ребенком, вскоре после того, как женился на ее маме. Она утверждала, что он никогда по-настоящему не насиловал ее, но любой, у кого есть мозги, мог бы сказать по тому, как она описывала вещи, что дело дошло до этого момента. Она… она никогда ничего не говорила мне об этом. Сказала мне, что у меня слишком много своего дерьма.

То, как он стискивает зубы, когда говорит мне эту последнюю часть, заставляет меня дрожать всем телом, и я не могу не задаться вопросом, что он имеет в виду.

— Сэйнт, я…

— И так, она рассказала Лиаму об этом после того, как они начали встречаться, и он, черт возьми, сошел с ума.

Я видела вспышки гнева Лиама, хотя он всегда был осторожен, чтобы уйти от ситуаций, прежде чем ситуация слишком обострится.

— Что он сделал? — бормочу я, хотя почти уверена, что уже знаю ответ.

Сэйнт все еще не смотрит на меня, когда отвечает: — Он убил