Спорим, будешь моей - Елена Тодорова

– Отойди… – только и удается выдохнуть.

Вместо этого Чарушин, конечно же, притискивается еще ближе. Странный звук срывается с моих губ, когда полновесно ощущаю давление его твердости на ягодицы. Узлы, которые он очертил, воспаляются до адового жжения. Да и там… Своей плотью он меня будто насквозь прожигает.

– Отойду, когда ты попадешь в кольцо.

– Это… Это шантаж… Ты не имеешь права так делать… – выдаю больше охов и писка, чем членораздельных звуков.

– Давай, бросай.

У меня нет выбора.

Сосредотачиваю взгляд на кольце. Но все расплывается. Пульс нервными битами взрывает мои виски. Кровь, рванувшаяся по всем путям системы циркуляции, оглушающе шумит и раскаляет тело до одуряющего жара.

Бросаю просто, чтобы бросить. И… вдруг слышу победный выкрик Чарушина. Он грубый, хрипловатый и какой-то волнующий.

«Наверное, – думаю я, пребывая в неком трансе, – это то, что называют сексуальностью…»

Выныриваю из морока, когда Артем разворачивает меня и поднимает на руки. Выныриваю только для того, чтобы провалиться и затеряться в новом тумане потрясения.

С трудом различаю счастливые визги Ули и Стефы. Вроде как и сама должна радоваться, но весь мой организм сосредоточен лишь на близости Чарушина. На том, как ощущаются его грудь, руки… И как удивительно красиво его лицо…

Голова кружится. И это вовсе не потому, что Чарушин вращается… Я схожу с ума от него.

Боже, я схожу по нему с ума…

– Хватит… Перестань… – пытаюсь звучать строго. Получается как-то неуклюже и заторможенно. Ну и пусть… Мне неважно, что он подумает. – Это всего лишь случайность.

– Нет, это результат моей работы, – заявляет с неизменной самоуверенной ухмылкой.

– Ты хороший тренер! – поддерживает его Стефа.

– Да! – подключается Уля. – Ты совершил невозможное!

Чарушин смеется. Я злюсь.

– Поставь меня на землю, – повторяю сердито.

Наконец, срабатывает. С разочарованным вздохом отпускает.

Едва ощутив твердую поверхность под ногами, ухожу.

– Давайте, девочки, – почти выдергиваю из-под них плед.

– Снова сбегаешь?

Слышу его, конечно. Но не оборачиваюсь. Никак не реагирую.

Да, сбегаю. И сегодня даже прощальным злым взглядом не одариваю. Боюсь, что сама сломаюсь… Что выдам что-то другое…

– Пока, Артем, – быстро шепчет Стефа.

А за ней и Уля. Меня это крайне удивляет. Обычно они без подсказки, а точнее, позволения старших ничего подобного не делают.

– Пока, – отвечает им Чарушин. А потом, повышая голос, с нажимом добавляет: – Пока, Дикарка.

Я прикусываю язык и ускоряю шаг.

***

Соня давно спит, а у меня, как и все последние дни, рой мыслей в голове и буря в груди.

Не могу не думать о Чарушине… Не вспоминать то, что говорил… Что делал…

Все реакции повторяются. И, кажется, даже усиливаются. Наедине с собой тяжелее сопротивляться. Хочется наслаждаться.

«Какой кошмар…» – думаю я и продолжаю упиваться.

Телефон коротко сигнализирует о новом входящем. Я сдерживаюсь ровно десять секунд – шепотом счет веду.

Срыв, и рука будто сама собой тянется к тумбочке.

Задерживаю вдох.

Артем *Чара* Чарушин: Ты уже в постели?

Мозг все еще находится в отключке, когда пальцы начинают быстро бегать по сенсору.

Лиза Богданова: Не твое дело.

Отрывисто вдыхаю. Шумно выдыхаю.

Артем *Чара* Чарушин: Окей. Сама напросилась. Проверю.

Сердце делает первую остановку.

Запуск. Сипловатый вздох. Суматошные движения пальцев.

Лиза Богданова: Интересно, как? Что это значит?

Следующие секунды растягиваются в часы… Нет, в световые годы.

Артем *Чара* Чарушин: У тебя открыто окно.

Вторая остановка сердца.

Новый рывок, опасный и пугающий. И до этого ведь билось учащенно, но со следующей секунды в нем будто взрыв нанотоплива случается. Разгоняется физиологический двигатель до космических скоростей.

Выползая из-под одеяла, подбегаю к окну. Но закрыть его не успеваю. Крупная смуглая ладонь, сдвигая белоснежную занавеску, заставляет меня врасти ногами в пол и замереть.

Моргаю, когда из окна показывается темная мужская фигура. Моргаю, когда слышу звук мягкого удара ботинок о ковер. Моргаю, когда различаю шаги.

Ничего не меняется… Ничего не меняется… Ничего не меняется…

Ничего.

Он не исчезает.

Он… Чарушин в моей спальне.

Ничего плохого я с тобой не сделаю…

© Артем Чарушин

О, да, блядь… Чехол непорочности на Дикарке выглядит лучше любого дизайнерского шмотья. Душный воротник, длинные рукава и… Никаких утопических юбок. Это, блядь, комбинезон. Тонкий и против ее обычных шмоток охренеть какой облегающий комбинезон.

Не замечал за собой никаких отклонений, но этот ее вид меня капитально вставляет.

Воспаленным взглядом на ней зависаю. Смотрю и с некоторым удивлением ощущаю, как помимо возбуждения что-то другое нутряк распирает. Быстро распознаю, потому что не мудак, и к некоторым представителям женского пола в разной степени тяжести подобное периодически испытываю. Все-таки у меня мать, три сестры и Любомирова. Это, черт возьми, та самая особенная теплота, которую еще можно обозвать крайне сопливым словом – нежность. Ничего зазорного, но лучше о таком не болтать. А ошарашивает только потому, что никогда она у меня не совмещалась с похотью. Всегда считал эти чувства взаимоисключающими. Получается, нет.

– Зачем ты пришел? – отмирает Лиза. Пока движется ко мне, напряженно слежу за тем, как во время ходьбы покачиваются ее бедра. – Убирайся немедленно, – в задушенном шепоте улавливается паника.

По собственной инициативе ко мне прикасается. Правда, лишь затем, чтобы оттолкнуть. Словно электроды дефибриллятора к груди прикладывает. Вжимает и пробивает, заводя из-за нее же тормозящее сердце. Теперь оно маслает, как бешеное. Это, само собой, вызывает опасение. Потому что эту силу нужно куда-то сливать, а Богданову мне трогать вроде как нельзя. Я обещал.

– Артем… Ты меня слышишь? Уходи сейчас же! Не дай Бог тебя кто-то поймает!

Перехватываю ее ладони и, как ни костерю себя, выворачиваю ситуацию в свою пользу.

– Пойдем со мной.

– Ты в своем уме?

Поймав ее взгляд, усмехаюсь.