Засранец Бэдд - Джасинда Уайлдер

‒ Единственный номер, который я хочу, это твой, дорогая, и он будет иметь значение для меня, только если ты дашь мне его, ‒ он усмехнулся. ‒ Дело в том, что если бы он действительно поискал более внимательно, я имею в виду Ксавьера, то вероятно, мог бы получить твои университетские записи, медицинскую карту, водительские права, кредитный счет, дерьмо, если большая часть данных о тебе хранится на различных электронных системах, он мог бы получить к ним доступ. Он бы не стал. Просто хочу сказать... он мог бы.

‒ Неужели это так просто? ‒ спросила я.

Зейн пожал плечами.

‒ Конечно, если знаешь что и где искать. Я бы не смог это сделать, а для Ксавьера? Это легче, чем запрограммировать новый пульт.

Я прошлась руками по передним карманам его джинс, задним, а затем по внутренним его куртки, охотясь за его телефоном. Я нашла его в куртке, вытащила и вручила ему, чтобы разблокировать. Он провел большим пальцем по кнопке перехода на главное окно в меню и вернул его мне. На фоне была установлена его фотография в полном воинском снаряжении, в руке он держал штурмовую винтовку, висевшую на одном плече, на нем был шлем и обтекаемые солнцезащитные очки на носу. Похоже, что он сидел в задней части грузового реактивного самолета, за ним была открытая грузовая дверь, через которую вдали виднелась сине-зеленая земля. Зейн вместе с четырьмя другими такими же одетыми мужчинами на фото позировал для селфи с глупой усмешкой.

С минуту я смотрела на фотографию, а затем повернула экран к нему:

‒ Кто эти парни? ‒ спросила я.

Он назвал их по именам, показывая на каждого из них пальцем слева направо:

‒ Марко Кампо, Оскар Мойер, Луис Валтиерра, я и Коуди Келлогг [10] . ‒ На мгновение он остановился, очевидно, что-то всплыло в его памяти, от чего на лице появилось озадаченное выражение ‒ в равной степени сочетающее в себе радость от ностальгии и печаль. ‒ Они ‒ часть моей команды морских котиков.

‒ У вас были клички друг для друга?

Он усмехнулся, кивая:

‒ А как же. Марко был Пошляк, Оскар ‒ или Сосиской, или Брюзгой, Луис ‒ Пинче (уточнение от перев. Pinchar (с исп.) ‒ подначивать, подкалывать), что уморительно смешно, если ты имеешь хоть какое-то представление об испанском мате. Коуди был Отмороженный чудак или Отморозком, поскольку кто-то нашел его фото из старших классов, и у него правда была такая до чудиков прикольная прическа с меллированными локонами, а его звали Келлогг.

‒ А у тебя какое было прозвище?

Он посмотрел на свои ботинки, ухмыляясь.

‒ Засранец, ‒ он засмеялся, как будто смутился, а затем продолжил. ‒ Ну, ты знаешь, это очевидно, из-за моей фамилии. А однажды был случай в Сан-Диего, сразу после учебки котиков. В баре я увяз в драке с кучкой кувшиноговых[11]из Твентинайн-Палмс [12] . Ну, их было около восьми человек, а я был один, так что парни примчались мне на помощь, полагая, что им придется спасать мою задницу. Я же ответил, что мне не нужна была чертова помощь, потому что я реально в ней не нуждался.

Я скептически посмотрела на него.

‒ С восемью? Одновременно?

Он пожал плечами.

‒ Конечно. В смысле, я облажался, но я точно не проиграл. Он приподнял верхнюю губу большим пальцем, указывая на пару зубов, которые были немного белее и прямее остальных. ‒ Я потерял несколько зубов, сломал нос, ребра, здорово угробил костяшки пальцев и получил по заднице от старшего офицера ВМФ, но, черт побери, это дало мне убийственное прозвище.

Я покачала головой.

‒ Мальчишки, и ваши драки. ‒ Я нашла список его контактов и добавила новый «для хорошего времяпрепровождения звони» и добавила свой номер мобильного, затем позвонила себе с его телефона, чтобы у меня тоже был его номер. Заблокировала телефон и вернула ему. ‒ Что ж. У тебя есть мой номер, а у меня твой. Увидимся завтра?

Он засунул телефон обратно в куртку и притянул меня к себе.

‒ Если только я не смогу убедить тебя пригласить меня войти.

Я закатила глаза и рассердилась на него, отталкивая от себя.

‒ Ты только об этом и думаешь?

Он улыбался.

‒ Если я рядом с тобой? Да, большую часть времени.

‒ Ты ужасен, ‒ подытожила я, пытаясь освободиться от его пут, но Зейн не отпускал.

‒ Нет, меня зовут Бэдд, милая. С двумя «Д». Он прижал меня к себе крепче, его руки блуждали по моему телу, и на самом деле я не так уж и сильно пыталась высвободиться.

Я застонала.

‒ Боже, твое имя прям игра слов. ‒ Я тряхнула головой, ударившись о его грудь. ‒ Теперь отпусти меня, не шучу. Я почти не спала прошлой ночью, а завтра последний день с Клэр.

Зейн отпустил меня, встал с мотоцикла и развернулся, чтобы нормально на него сесть.

‒ Хорошо, иди, наслаждайся сном. Не то чтобы он тебе так уж и нужен.

Я начала удаляться от него, пока мое тело не предало мой здравый смысл и не кинуло меня опять в объятия Зейна.

‒ Лесть заведет тебя... ну, очень далеко, правда.

Его губы растянулись в усмешке, а одна бровь изогнулась.

‒ В этом случае должен признаться, что большую часть ночи буду бодрствовать, думая о том, какой красивой ты была в лунном свете, топлесс, и какие чудеса ты вытворяла своим прелестным ртом.

‒ И что же именно ты будешь делать? ‒ задала я вопрос, хотя уже знала ответ.

‒ А ты как думаешь? Буду желать, чтобы мои руки были твоими губками.

Я силой заставляла себя идти.

‒ Правда? Не можешь дождаться завтра?

‒ С теми картинками, что заполонили мой разум? Черт, не могу.

У меня не было ответа, кроме глупой и счастливой улыбки на губах. Я помахала ему рукой и наконец-то отвернулась.

‒ Пока, Зейн.

‒ Приятных снов, Мара.

Я не оглядывалась до тех пор, пока не закрыла за собой дверь, а потом выглянула в окно, когда грохот работающего мотора стих. Затем пошла в свою комнату, разделась, натянула футболку, которую захватила с собой в качестве пижамы, и почистила зубы, чтобы избавиться от запаха изо рта и для гигиены зубов. В тот момент, когда Зейн кончил, вкус был удивительным, больше из-за того,