Молчание? Дорого! - Елена Кароль

— Идем. — Резко и достаточно грубо рыкнув, он указал мне на дверь.

Я в свою очередь указала на свои обнаженные ступни. Обуви мне не принесли, только одежду, а предыдущую забрали.

Он пару секунд озадаченно рассматривал мои ноги, затем глухо выругался, но тем не менее повторил:

— Идем!

Ну ладно. Идем так идем. Но перед коганом сам оправдываться будешь, почему его «подарочек» прибыл к нему с грязными ногами. Стараясь не обращать внимания, как неприятно голыми ступнями идти по холодному и грязному металлу корабля, я в полной мере оценила «гостеприимство» Ортанзы, когда мы вышли к трапу.

За бортом температура превышала сорок градусов, а трап был уже практически раскаленный, и это только за несколько минут пребывания под солнцем.

Замерла. Судя по тому, что из ангара (откуда он тут взялся?) выкатывали шестиместный флай, дальше мы полетим на нем. А до флая? Пешком до него не меньше полсотни метров! Да я уже на третьем метре такие ожоги получу, что неделю лечить надо будет, и это при наличии современных лекарственных препаратов и оборудования!

Изверги.

— Сьери? — Капитан попытался меня подтолкнуть, но я снова указала на свои ноги, а затем на красный камень плато, от которого поднималось марево жара.

Орт скривился и зычно крикнул, чтобы водитель подогнал флай ближе, непосредственно к кораблю. Затем взял меня за подмышки, словно брезговал прикасаться иначе (а на самом деле не имел права), и, стремительно преодолев расстояние от корабля до флая, зашвырнул внутрь летающего аппарата.

Варвар!

Но спасибо. Хоть тут повезло и не пришлось подвергать себя ненужному риску обжечь ноги. Если бы он этого не сделал, я не представляла, как добралась бы сама.

Забившись в дальний угол, предпочла сделать вид, что все хорошо и это в порядке вещей — лететь полуголой в чужом флае с толпой необразованных (все образование в воинской среде сводилось к умению воевать) мужиков.

Так, давайте уже закончим с этим. Летим к когану, а вас я больше видеть не желаю!

Поймав себя на несвойственной ранее достаточно высокомерной мысли, сначала слегка озадачилась. Откуда во мне столько гонора и надменности? Понимание пришло буквально сразу — вместе с даром старуха передала мне не только возможность чтения чужих воспоминаний, но и частичку себя. Умной, амбициозной и знающей себе цену женщины. Что ж, может, и неплохо. Хоть не истеричка, и то ладно.

Криво усмехнувшись, отвернулась к иллюминатору. Возможно, именно благодаря полученному дару и новым качествам и не кончится мой путь в рабынях. Кто знает?

Он опоздал. Снова.

Проклятье!

Раздражение глухим рычанием бродило под кожей, но Рок не позволял ему прорваться наружу. Не время.

— Значит, вы утверждаете, что Карина Брантеш находилась в карцере нижнего уровня по вашему приказу?

— Да. — Напротив сидел уставший до бледной синевы майор Джайстор, потерявший во внезапном нападении не только три десятка добровольцев из Красного Креста, но и четверых опытных бойцов. Кроме того, верный друг и товарищ доктор Рррушн был тяжело ранен, и прогнозы были неутешительными. — Девушка оказалась псиоником, при этом отказывалась отвечать на вопросы, а согласно уставу, я не имел права поступить иначе. Вы меня осуждаете?

Покрасневшие от недосыпа белки глаз наверняка могли бы его убить… если бы майор обладал хоть зачатком определенных способностей. Но псиспособностями он не обладал, поэтому и сидел сейчас напротив, не вправе уйти от допроса вышестоящего лица.

И, судя по играющим желвакам, военного это бесило. Какой-то там гражданский пришел и уже сутки гоняет его людей, заставляя осматривать даже самые незначительные уголки существенно поврежденного корабля в поисках пропавшей девчонки.

Смысл, если уже и так понятно, что ее забрали вместе с еще тремя пропавшими без вести?

— Как вам стало известно, что девушка псионик?

И снова вопросы… Одни и те же, лишь в незначительных вариациях. Майор мог бы поаплодировать профессионализму псионика, если бы в качестве допрашиваемого был не он. А так он мог лишь молча злиться и раз за разом отвечать одно и то же.

Как в свое время на его вопросы отвечала Карина.

— Перчатки и платок. Головная боль после гиперпрыжка. Обморок от прикосновения.

Четко и по существу. Голые факты. Его личные догадки никого здесь не интересовали.

Или интересовали?

— А что вы можете добавить от себя? — Пристально всмотревшись в Джайстора цепким оценивающим взглядом, псионик сумел удивить, чуть наклонившись вперед и вкрадчиво уточнив: — Вы ведь что-то поняли, почувствовали. Что вы почувствовали, когда прикасались к ней, майор? Что вы чувствовали, когда смотрели на нее? Когда общались? Она ведь весьма необычна, верно?

Знал бы ты, насколько она необычна…

Криво усмехнувшись, майор без труда выдержал тяжелый, пронзительный взгляд собеседника. Сам из таких. Это с Кариной было сложно, потому что она действительно была не такая. С этим же… все понятно. Пес, неотрывно идущий по следу и всегда получающий желаемое.

Кто он для тебя, рыжуля? Ищейка, охрана или все-таки палач?

— Она очень необычна, господин Шамрок. Очень.

Полет из пустыни в один из городов планеты был долгим, около двух часов. Постепенно весь мой боевой запал сошел на нет, а в голове поселились неуверенность и страх. Гадкий, липкий, противный и отупляющий. Орты, которые летели во флае вместе со мной, изредка перебрасывались гнусными шуточками по поводу моей внешности и дальнейшей участи, если коган откажется от подарка. В какой-то момент я начала думать, что лучше бы меня убили, как остальных…

Я боялась и злилась. Стискивала прозрачные цветные лоскутья, мечтая, чтобы флай потерял управление, упал и взорвался. Смотрела в иллюминатор, вздрагивая каждый раз, когда после очередной сальной шутки орты гоготали на весь салон.

Никогда. Никому. Не позволю!

Но как? Удивлю их своими знаниями языка и традиций? Да плевали они на это! Шэтов дар! Одни проблемы от него! Почему? Почему она не сунула его кому-нибудь другому?!

«Не ной!»

Я вздрогнула вновь и не удержалась от истеричного всхлипа. Снова Эделина напоминала о том, что во мне не только ее дар, но и она сама. Зачем? Я никогда не хотела этого! Зачем?!

Перед прикрытыми глазами пронеслось невнятное черно-белое видение на общем фоне раздражения. Я ничего толком не поняла, но уже не испугалась, лишь разозлилась. Ты умерла! Умерла! Не смей лезть в мою жизнь! Да, она ужасна, она, возможно, совсем скоро оборвется, причем по самому нелепому стечению обстоятельств, но это моя жизнь! Хватит! Я больше не пешка! Не кукла! Достаточно!!!

Это была уже не злость, а самая настоящая звериная злоба.