По метеоусловиям Таймыра - Виктор Кустов

– Э, гражданин начальник, как все вы… Да я, например, не пришёл бы к вам. Ждал, не убегал бы никуда, но не пришёл. И знаете почему?.. А я так бы думал: убил-то я подлеца, значит, не убил, а наказал, а если так, то от людей должно быть мне вознаграждение, а не наказание, зачем же я голову в петлю сам совать стану, подожду, авось Бог поможет…

– Ты же в бога не веришь, Зотов?

– Так я образно, в данном случае я судьбу имел в виду… Ну, ладно, что мы разговоры разговариваем, вон уже утро, спать хочется, сегодня, поди, нас отпустите домой…

– Что ещё ты можешь сказать по существу?

– Да ничего, кроме того, что зря дело мне вяжешь, начальник. А винтовочку найденную забирай.

– Мудр ты, Зотов, как старик. Или как актёр.

– Так я в зоне в художественной самодеятельности был.

– Иди, – оборвал его Крюк. – А винтовочку… Ты вот что, сам её повезёшь, со мной…

9 сентября. День

Утро уже набирало силу, когда следователь Крюк вышел на улицу.

Покрытая изморозью стена вагончика под солнечными лучами из седой становилась серой, потом чёрной, обманывая своим весенним таянием, но, стоило поднять голову, взглянуть на обнажившуюся тайгу, чтобы избавиться от иллюзии. Только гул дизелей да неустанное движение металлических труб в решётке буровой вышки не были иллюзией, и Крюк подумал, что в его работе трудно порой увидеть даже вот такое большое, как эта вышка, а принимаешь за истинное тающую осеннюю изморозь. И не чувствовал себя Крюк сейчас борцом за справедливость.

Это настроение было недолгим, он быстро справился с ним, но всё-таки оно было, недопустимое настроение его неправомочности судить любого из этих людей. Он влезал в их судьбы, непрошеный, незваный, оценивал, пытался разрубить завязанные не им узлы.

А гуманно ли то, что он делает, не насилие ли это?

Да, насилие, подумал он, но как же иначе наказывать?

Да, пусть Ляхов был негодяем, он приносил горе, был источником эпидемии озлобленности, гораздо более опасной, чем эпидемия гриппа, пусть так, но ведь он был человеком. И подняли руку на жизнь человека…

Гуманно ли это?

Но ведь тогда получается, что и он не вправе распоряжаться чьей-либо жизнью…

Действительно, запутаешься.

Но что его, собственно, занесло туда, куда не надо. Он – слуга закона. Закон охраняет в данном случае личность. Вот всё и встало на свои места: он защищает личность, а она была уничтожена. Значит, следует возмездие, вполне справедливое наказание. Меру вины определит суд, другие люди, его дело – найти убийцу и представить все доказательства. И надо делать своё дело, а о гуманизме думать в нерабочее время…

Так кто же убил Ляхова?

Мокин или Зотов?.. Зотов или Мокин… Больше он никого не видит…

Но кто же из них?..

Крюк поднялся на буровую. У лебёдки стоял вчерашний длиннорукий мужчина. «Свиридов», вспомнил его фамилию Крюк. Тот подмигнул следователю, не поднимая глаз на спускающуюся свечу, бросил рычаг тормоза вниз, когда, казалось, элеватор расплющится о металлический круг ротора, бросил ловко, отточенным движением и снова подмигнул, пока помбур отцеплял элеватор, потом откинул рычаг и, выставив вперёд правую ногу, крикнул:

– Лейтенант, на-ко, подержи, может, пригодится…

Крюк не нашёлся, что ответить, улыбнулся и медленно спустился вниз.

Мокин или Зотов, думал он и никак не мог решить, кто же убил Ляхова.

Он вспомнил, как сидели перед ним тот и другой. Спокойствие Мокина и нервозность Зотова. Немногословность и многословие.

И первое и второе могло свидетельствовать о волнении.

Вообще-то убийца спокойным не бывает, этому Крюка в университете учили. На этом строится множество вариантов обнаружения.

Значит, классическая схема.

В крайнем случае, если я не прав, скажу, что проверка, подумал он.

Мысль была нечестная, нехорошая, недопустимая для человека, служащего закону, но Крюк постарался отмахнуться от неё, уйдя в технику проведения следственного эксперимента, обдумывая детали. Так он дошёл до конторы и встретил осунувшегося, ещё более ссутулившегося мастера. Тот стоял у двери и так жалобно смотрел на Крюка, что он невольно похлопал Петухова по плечу, хотя это выглядело нелепо: Петухов был старше его вдвое, – и сказал:

– Зовите ко мне Зотова. С вещами. А остальные могут ехать домой.

– Зотов? – удивился Петухов. – Зотов… Ну что ж…

– Да, как там с вертолётом? – крикнул вдогонку следователь.

– Обещали после девяти.

– Хорошо. На вертолёте отправите тело Ляхова и меня с Зотовым.

Через несколько минут в вагончик вошёл Зотов, бросил в угол тощий рюкзак, посмотрел на Крюка долгим и, как тому показалось, сонным взглядом.

– Эх, начальник, – вздохнул он. – Верить бы надо. Я не говорил, что убил, а сказал только, что не успел. За это, я знаю, срока не дают.

– А ты, я вижу, Зотов, неплохо себя чувствуешь.

– Что мне расстраиваться, вы молодой, опыта мало, а дело, видать, первое, да поскорее раскрыть хочется, но там ведь в вашей конторе и другие сидят. А потом суд, а суду подавай неопровержимые доказательства, их-то у вас и нет. Так что посижу. Обидно, конечно.

– Зотов, скоро вертолёт будет, на нём и полетим. А пока можешь всё написать. Чистосердечное признание…

– Нечего писать, начальник, нечего, – сказал Зотов и закрыл глаза.

Крюк постоял над ним, потом сел за стол и стал смотреть в окно на буровую, падающие вниз трубы и поднимающиеся облачка дыма над лебёдкой. Он увидел, как на буровую поднялся Мокин, прошёл к лебёдке, Свиридов вышел в проём, прикуривая папиросу, а у рычага остался Мокин, опустил пару свечей, лихо, со свистом, потом спустился и пошёл в сторону конторы. И чем ближе он подходил, тем яснее Крюк понимал, зачем он сюда идёт, и всё поднимался и поднимался над столом, забыв, что Мокин тоже его видит, видит его глаза, и, когда Устин подошёл к окну, Крюк рванулся к двери, распахнул её, как гостеприимный хозяин перед долгожданным гостем.

– Ждали, – выдохнул Мокин. – Пусть Женька идёт, там автобус ждёт, значит, ехать ребятам надо.

– Иди, Зотов, – сказал Крюк, хотя этого делать не полагалось, не он подчинялся этому человеку, а этот человек ему и даже не подчинялся, это был его враг, убийца, его соперник, которого он обыграл.

– Мокин, – сказал, выходя, Женька. – Устин… Зря ты…

Что зря, он не договорил, махнул рукой, пошёл, размахивая рюкзаком, и вышедший следом Крюк видел, как у автобуса его окружили мужики, заговорили о чём-то, покуривая и поглядывая в его сторону. Он понял, что они ждут чего-то от него. Вернулся в вагончик, оглядел Мокина. Тот был спокоен так же, как ночью.