Ведьма по призванию - Дора Коуст

С этими словами мужчина самым бесчестным образом выпустил меня из своих объятий и улегся спать. В брюках улегся спать! С самым невозмутимым видом!

Поглядев на это безобразие лишь миг, я вдохнула, выдохнула и тоже улеглась, отвоевав себе одеяло, которое мне было совершенно без надобности. Потому что в одежде и без него было тепло.

Расположившись так, чтобы ни миллиметром не касаться мужчины, я обняла одеяло и закрыла глаза. После такого бессовестного поступка спать расхотелось окончательно. Ни пересчет овец, ни воспоминания о прошлом, ни мечты - ничего не помогало заснуть. Я сходила с ума от близости наемника и невозможности к нему прикоснуться.

Именно сейчас так сильно хотела, чтобы он сам сделал первый шаг. Пусть завтра мне будет стыдно, пусть завтра я обо всем пожалею, но я желала его объятий. Чтобы убедиться, что в этом мире я не одна. Чтобы точно знать, что и здесь у меня есть родственная душа. Потому что одиночество губит гораздо сильнее, чем любые болезни.

Одиночество - самое страшное, что может быть, когда тебя окружает толпа.

Он обнял меня сам. Чужая ладонь скользнула на мою талию, пальцы забрались под рубашку, обжигая живот, да там и остановились. Я совсем разучилась дышать, чувствуя, как горячие губы касаются моей шеи. Наверное, на секунду я потеряла сознание, проваливаясь в этот безумный коктейль из эмоций и желаний, а в следующее мгновение очнулась, уже отвечая на поцелуй.

На поцелуй, что забирал мое дыхание и заставлял сердце стучать еще сильнее.

Раньше я никогда всерьез не воспринимала слова своих знакомых и подруг о том, что крупные домашние животные - это тот еще геморрой. И дело было совсем не в кормежке, не в прогулках несколько раз в день и не в смене лотка.

Нет. Оказывается, самое ужасное - это их своевольный характер. Впрочем, если говорить еще проще, то кошки и собаки попросту самые наглые зверюги в мире, и в этом я убедилась ночью. В самый эпический момент, когда я уже вовсю наслаждалась прикосновениями к горячей груди, наслаждалась сводящими с ума поцелуями под тусклым светом догорающих свечей, Леотард внезапно решил проснуться.

И не просто проснуться, но еще и запрыгнуть к нам на кровать, умудрившись засунуть свою мохнатую голову между нами:

- А у нас покушать ничего не осталось?

Если бы взглядами можно было убивать, в коте бы стало на четыре дырки больше. Мы сверлили его взорами, в которых было столько упрека, что хоть тазиками черпай, но Лео оставался невозмутимым.

- Что? Совсем-совсем ничего нет?

- Леотард! - едва сдержала я вздох, полный разочарования.

- Ну нет так нет. Тушите свечи, давайте спать. Так завтрак быстрее наступит.

И этот бессовестный хвостатый уместил свой филей прямо рядом со мной, собственнически закинув на меня свои передние лапы.

Естественно, ни о какой страсти больше речи не шло. Наемнику пришлось остывать в ванной, а я отпаивала себя холодной водой под насмешливым взглядом котейки. И вот я была на сто процентов уверена, что он это сделал специально. Уж слишком довольной была его морда.

А у меня даже слов не находилось, чтобы его отругать. Потому что занималась я в этот момент самокопанием из разряда «как я до такого докатилась». Честно говоря, совесть просыпалась неохотно, а вот негодования было хоть отбавляй.

Никуда оно не делось и утром. Из вагона я выходила сонная, растрепанная и злая, потому что разбудили меня уже тогда, когда поезд остановился. Разговаривать не было желания ни с Ральгоном, ни с Леотардом, но плотный завтрак исправил положение.

Каша с орехами и фруктами заставила это утро заиграть новыми красками, а меня отвлечься на новый город. И все-таки странная здесь была архитектура. Этот город был заметно больше прошлого. На центральной улице располагались трехэтажные дома и строения. Чуть дальше - двухэтажные, а ближе к окраинам совсем маленькие домики.

Гуляя по улицам, мы рассматривали магазины и лавки, заходили то в одну, то в другую, но лично я ничего не покупала, потому что денег не было. А хотелось бы, ведь вокруг было столько всего интересного и необычного. Я будто впервые в жизни попала в парк аттракционов, где на каждом шагу продавали игрушки и сладости.

Но я держалась. Даже вида не показывала, что чем-то заинтересована. Хотя Ральгон предлагал. Создавалось впечатление, что он в принципе таскает меня по лавкам лишь с целью, чтобы что-нибудь мне купить.

Однако выдержка моя дала сбой, стоило мне увидеть посреди жаркого лета самый настоящий каток. Сплошь состоящий из слоев льда, он находился за границей, где начиналась шумная ярмарка, занимающая целую площадь.

Схватив Ральгона за руку, я сама потащила его в толпу и остановилась лишь у разграничительной линии, за которой начинался каток. Удивительно, невозможно, нереально, но мужчина, занимающий место на своеобразном ледяном троне, распылял снег прямо из ладоней и создавал всем желающим ледяные ботинки с ледяными же лезвиями на подошве.

- Как? Как он это делает? - трясла я наемника за руку.

- Это магия, Галлия. Самая обыкновенная магия. Умеешь кататься?

На каток я затащила даже Леотарда. Он так мило смотрелся в маленьких ботиночках, что всем вокруг непременно хотелось его потискать. Приходилось коту спасаться бегством, пока мы катались, но у него это не слишком-то получалось. В конце концов, ругая меня на все лады, котейка залез на плечи к Ральгону, нагло свесив по обеим сторонам от его шеи лапки.

А я наслаждалась. В последний раз я вставала на лед лет десять назад. Потом как-то было не до того: то учеба, то работа, то новые увлечения. Сегодня же я будто снова вспомнила о том, что счастье в мелочах. Я улыбалась так широко, что сама себе ненароком завидовала. И чувствовала себя просто нереально - ребенком, который дорвался до самой большой американской горки.

С катка меня удалось вытащить лишь перед самым поездом. И у нас снова не было заранее купленных билетов, но... Больше меня это не напрягало.

Наоборот, чувствовала предвкушение оттого, что мы снова останемся наедине.

Ну или почти наедине, учитывая наличие прожорливого кота. После «издевательств, за которые я ему теперь должна», этот хомяк-переросток очистил тарелки с обедом просто-таки со скоростью света. Он и к нашим блюдам свои лапки загребущие тянул, но по этим же лапкам и получил.

Я, между прочим, тоже проголодалась.

Чувствовала себя не очень уютно. Я не привыкла быть нахлебницей, совершенно не привыкла сидеть у кого-то на шее. Зависеть от кого-то финансово для меня всегда было трудно, и, если бы не наемник, я бы уже нашла способ заработать.

Но покидать Ральгона так рано мне не хотелось. Нет, я с грустью понимала, что нам со дня на день придется расстаться - это неизбежно, но лучше позже, чем сейчас. Правда, один вопрос до сих пор не давал мне покоя.