Шардик - Ричард Адамс

Они осторожно продвигались вперед.

— Вот здесь я упал, сайет, — прошептал охотник. — Видите отпечатки кошачьих лап?

— А медведь? — спросила тугинда, тоже шепотом.

— Он стоял вон там, сайет. — Кельдерек указал вниз. — Но ему даже не пришлось тянуться, чтобы достать до леопарда. Он ударил его сбоку — вот так.

Измерив взглядом высоту крутого откоса, тугинда резко втянула в себя воздух и посмотрела сначала на Бель-ка-Тразета, потом опять на охотника.

— Ты ничего не путаешь?

— Большая кошка, припавшая к земле, глядела на медведя снизу вверх, сайет. Я ее и сейчас вижу как воочию — пятнистую морду и белую шерсть под подбородком.

Тугинда с минуту молчала, словно пытаясь представить гигантского зверя с оскаленной рычащей пастью и вздыбленной шерстью, который, вскинувшись на задние лапы, ростом превысил высоту откоса. Наконец она повернулась к Бель-ка-Тразету:

— Возможно ли такое?

— По-моему, нет, сайет, — пожал плечами барон.

— Ладно, давайте сойдем вниз, — сказала тугинда.

Кельдерек предложил ей руку, но она знаком велела ему помочь Мелатисе. Молодая жрица дышала часто, прерывисто и ступала неуверенно, тяжело опираясь на подставленную руку. Когда они спустились с откоса, она бессильно привалилась спиной к дереву, закрыв глаза и кусая губы. Кельдерек собрался было заговорить с ней, но тут тугинда положила ладонь ему на плечо:

— После того как медведь ушел отсюда, ты больше его не видел?

— Нет, сайет. Он направился вон туда, через кусты. — Охотник приблизился к дереву, за которое медведь задел обожженным боком. — И обратно не возвращался. — Он немного помолчал, а потом спросил, стараясь говорить спокойным тоном: — Мне пойти по следу?

— Мы должны найти медведя, Кельдерек. Для чего еще мы сюда приплыли?

— Тогда, сайет, лучше мне одному пойти. Медведь может быть близко, и красться нужно тихо-тихо.

— Я с тобой, — сказал Бель-ка-Тразет.

Он расстегнул цепь на шее и скинул наземь свой меховой плащ. Левое плечо у него, как и лицо, было изуродовано: горбатое и шишковатое, словно торчащий из земли древесный корень. «Он носит плащ, чтобы это скрыть», — подумал Кельдерек.

Уже через несколько шагов охотник заметил отпечатки леопардовых лап, частично затоптанные медведем. Леопард, судя по всему, был сильно ранен, но пытался убежать, а медведь гнался за ним. Скоро они наткнулись на труп большой кошки, наполовину съеденный грызунами и насекомыми. Никаких свидетельств борьбы вокруг не наблюдалось, а медвежий след вел через густой кустарник в редкостойный лес с усыпанной камнями землей. Здесь впервые стало видно на десяток-другой шагов вперед между деревьями. Двое мужчин остановились на границе подлеска, прислушиваясь и всматриваясь, но ничто вокруг не шевелилось, и тишину нарушал лишь стрекот длиннохвостых попугаев.

— Ничего страшного, если женщины сюда придут, — шепнул Бель-ка-Тразет на ухо Кельдереку и мгновение спустя бесшумно скользнул обратно в кусты.

Оставшись один, Кельдерек попытался сообразить, в какую сторону направился медведь, но так и не сумел, поскольку никаких следов на каменистой лесной почве не было видно. Барон все не возвращался, и охотник гадал, уж не случилось ли чего с Мелатисой — не занемогла ли от страха, не лишилась ли чувств. Наконец, устав ждать, он отсчитал сто шагов вправо и медленно двинулся по широкой дуге, высматривая на земле хоть какие-нибудь следы — отпечатки лап, царапины от когтей, клочки шерсти.

Преодолев уже половину намеченного пути, но так ничего и не обнаружив, Кельдерек наткнулся на очередную полосу подлеска, не особо широкую: сквозь нее проглядывало открытое пространство. Подчиняясь безотчетному порыву, он бесшумно пробрался через кусты и очутился наверху травянистого косогора, с двух сторон окаймленного лесом. Склон отлого спускался к северному берегу острова и Тельтеарне. Неподалеку Кельдерек заметил глубокую продолговатую впадину — ложбину шириной в бросок камня, окруженную кустарником и бурьяном. Откуда-то с той стороны доносилось слабое журчание воды. Неплохо бы напиться перед возвращением, решил охотник. Скорее всего, поиски медвежьих следов окажутся делом трудным и долгим.

Он двинулся на шум воды и уже через несколько шагов увидел, что за впадиной по склону стекает ручеек. Яма находилась чуть в стороне от пути, но из чистого любопытства Кельдерек повернул и заглянул в нее — а в следующий миг упал на четвереньки и спрятался за густыми зарослями бурьяна.

Он ощущал частое биение пульса под коленом — казалось, будто чей-то палец дергает сухожилие, — и сердце у него колотилось так сильно, что стук отдавался в ушах грохотом. С минуту охотник напряженно ждал, но из ямы не доносилось ни звука. Потом он осторожно поднял голову и снова посмотрел вниз.

Хотя весь лес вокруг был высушен жарой, в ложбине сочно зеленела растительность. Рядом с боковым откосом рос дуб, чьи нижние ветви находились вровень с краем ямы и простирались по земле возле него. В тени дуба, окруженного короткой травой, блестело крохотное мелкое озерцо — бессточное, с неподвижной зеркальной гладью, в которой отразились две утки, пролетевшие под облаком в форме щита, описавшие круг в небесной синеве и скрывшиеся из виду. Противоположный откос впадины покрывали спутанные ползучие заросли трепсиса — разновидности дикой тыквы, с жесткими листьями и трубчатыми алыми цветами.

Среди стелющихся кустов трепсиса лежал на боку медведь — с бессильно вытянутой к воде головой, закрытыми глазами и вываленным из пасти языком. При виде зверя, его громадных плеч и гигантского туловища, охотника вновь охватило головокружительное чувство нереальности, какое он испытал два дня назад; однако на сей раз вместе с ним пришло ощущение избранности, причастности к великой тайне, лежащей за пределами обыденной жизни. Таких медведей просто не бывает — однако вот он, перед ним. Нет, он не ошибался: это не мог быть никто иной, кроме Шардика — Силы Божьей.

Теперь ни малейших сомнений не оставалось, и он, Кельдерек, все сделал правильно. Исполненный мучительного облегчения, страха и трепета, охотник исторг из сердца молитву: «О Шардик, о мой владыка, прими мою жизнь! Я, Кельдерек Зензуата, навеки предаюсь тебе, владыка Шардик!»

Когда первое потрясение ослабело, охотник понял, что не ошибался также и в предположении, что медведь болен или ранен: он явно находился в глубоком забытьи, не имеющем ничего общего со сном здорового животного. И было еще что-то странное — что-то противоестественное и тревожное. Но что именно? Да, зверь лежит на открытом месте, но странно не только это. Потом до Кельдерека дошло: плети трепсиса растут очень быстро — с рассвета до заката вытягиваются на высоту дверного проема. На тело медведя там и сям наползали вьющиеся стебли, с листьями и алыми цветами. Так сколько же времени Шардик неподвижно пролежал здесь, подле озерца? День? Два? Охотник вгляделся пристальнее, и страх его сменился жалостью. На мохнатом боку виднелись голые проплешины — темные, почти черные. Но ведь даже засохшая кровь не бывает такой темной, верно? Кельдерек немного спустился по откосу и присмотрелся. Да, кровь действительно есть, но раны кажутся темными потому, что они покрыты — сплошь облеплены — сонными мухами. Охотник вскрикнул от ужаса и отвращения. Шардик — убийца леопардов, Шардик — обитатель Ступеней, владыка Шардик, вернувшийся к своему народу через бессчетные годы, — и заживо разлагается, пожираемый мухами, в заросшей сорняком яме!